День закрытых дверей

– Не совсем, – возразил Гуров. – Сейчас я не могу доказать, что на спусковой крючок нажал именно ты, но это дело наживное. Ты был на месте преступления, видел, как убили Гулиева, и скрылся. Не оказал первую помощь, не вызвал медиков и полицию. За это я могу продержать тебя в СИЗО достаточно долго. Пока не выясню всех обстоятельств дела. Я уже говорил, что отношусь к категории ментов старой школы? Мы не бросаем расследование на полпути, мы копаем до тех пор, пока не получим результат. У нас есть запись с видеокамеры соседнего магазина. На записи ты стоишь спиной, но специалистам технического отдела не составит труда сделать экспертизу, которая докажет, что на записи ты. Еще у нас есть запись телефонного разговора, где ты говоришь об убийстве Рауфа, и утверждаешь, что тебя никто не видел. Я постараюсь сделать так, чтобы эту запись приобщили к делу и обнародовали на суде. Это все косвенные доказательства, но по совокупности они дадут хороший результат. И еще одно. Пуля, убившая Гулиева, застряла в теле. Ее приобщат к делу, как и пистолет, который изымут у тебя при обыске твоей квартиры или где ты там хранишь свои вещи.

– Отлично, это лишь докажет, что она выпущена из другого пистолета, – воодушевленно произнес Умянцев, и тут же его лицо пошло красными пятнами, он понял, что облажался.

– Действительно, отлично, – невозмутимо произнес Гуров. – Теперь мы знаем, что пистолет у тебя все же был, и испугался Гулиев не твоих пламенных речей, а пушки у тебя в руках.

– Ладно, я признаюсь, – Умянцев с шумом выдохнул. – Только протокол не подпишу, облегчать вам задачу не стану.

– В чем заключается твое признание? – переспросил Гуров.

– Пистолет у меня был. Взял я его для того, чтобы Гулиев понял, что это последнее предупреждение. И он бы понял, не сомневайтесь. Только я не стрелял. Я скажу, где пистолет, если вы не станете приобщать его к делу. Проверите, и, когда пуля не совпадет, вопрос об оружии должен быть снят.

– Почему я должен верить, что ты не подсунешь мне другой пистолет?

– Потому что вы чертовски хороший мент, который за версту чует ложь, – просто ответил Умянцев.

На это Гурову возразить было нечего. Он все еще считал, что Умянцев говорит не всю правду, но только не в той части, которая касалась пистолета. Гуров решил, что на первый раз больше давить не следует.

– Хорошо, пусть будет так, – заявил он. – Где пистолет?

– Без протокола? – уточнил Умянцев.

– Кувват, ты здесь уже столько всего наговорил, что волноваться об обвинении в незаконном хранении оружия просто смешно. Сейчас ты спасаешь свою шкуру от четвертака. За хранение тебе светит максимум трешка, да и то не лишение, а ограничение свободы. Разницу улавливаешь?

– В лодочном сарае под бочкой с тросами и крюками, – выдал Умянцев.

– Марка пистолета? – вспомнив, что оружие, которое применил убийца имеет не такое широкое распространение, спросил Гуров.

– «Гюрза» СП-10. Болельщик подарил, еще когда я штангу тягал.

Гуров едва сдержался, чтобы не присвистнуть. Он постарался придать лицу нейтральное выражение, но, видимо, сделал это недостаточно ловко.

– Что? Снова не верите? – Умянцев во все глаза смотрел на Гурова и тут до него дошло. – Да бросьте! Не может этого быть!

– Так и есть, – подтвердил невысказанную догадку Гуров.

– Нет, это просто подстава, – Умянцев весь затрясся. – Я же не идиот, в конце концов. Если бы я стрелял, стал бы я отдавать вам оружие, да еще и признаваться в том, что был на месте преступления? Хрена с два вы бы доказательства нашли, и пистолет год бы искали, а может, и дольше. Черт, как же все это паршиво!

– Не паникуйте раньше времени, Умянцев, – произнес Гуров. – Возможно, ваше признание спасет вас от тюрьмы.

– Да ладно, вы сами-то в это верите? Теперь у вас все козыри на руках. И мое признание, и оружие подходящее. Да я уверен, баллистики даже дергаться не станут, чтобы проверку провести. Все сходится, а к деталям в суде придираться не будут. Да, ловко же вы меня развели.

Переубеждать Умянцева в обратном Гуров не стал. Он понимал, что в таком состоянии любые слова, сказанные полковником, только сильнее разозлят задержанного. Он вызвал охранника. Умянцев встал, бросил последний взгляд на Гурова и произнес:

– Не забудьте, что вы настоящий мент.

Умянцева увели. Какое-то время Гуров сидел, глядя на скрещенные на столе ладони. «В чем-то Умянцев прав, – думал он. – Если это не заранее спланированный ход, то действительно смахивает на подставу. Не стал бы он сдавать мне оружие. Это все равно что собственноручно подписать себе приговор. Да, дело становится все интереснее».

Покинув допросную, Гуров вернулся в кабинет. Пустое кресло полковника Крячко наводило тоску. «Хоть бы его поскорее выписали, – глядя на непривычно чистый стол напарника, подумал Гуров. – Сейчас бы он бегал по кабинету и с пеной у рта доказывал, что Умянцев – типичный пройдоха. Что он хочет, чтобы Гуров засомневался. И на его порядочность давил бы только ради того, чтобы пропихнуть свою версию».