Деньги на ветер

— Мексиканский кокаин, местная марихуана, японский мет, — повторяю я.

— Хорошо.

— А героин? — спрашивает Пако.

— Хороший вопрос. Ты мне нравишься. Мыслитель. Мы в Фэрвью героином не торгуем. Проблемы с поставщиками. Если спросят про героин, конечно, говорите, что достать можно. Согласятся на хорошую цену, пошлю кого-нибудь за ним в Денвер. Ну, иди, войдешь через черный ход, Сьюзан тебя ждет, скажет, что делать. Выполняй все ее распоряжения, не вздумай чем-нибудь огорчить.

Ваза с фруктами. Апельсины. Груши. Бананы. Киви. Первый раз в жизни вижу киви. Сегодня многое впервые.

— Да что с тобой? Ты что, умственно отсталая? Хватит таращиться, помоги погрузить остальное обратно в фургон. По договору ты здесь работаешь до полуночи. Сверхурочные я никому не плачу.

Сьюзан — тридцатилетняя американка, голова из-за практичной короткой стрижки напоминает черный шар. Подвижный носик, лицо приятное, манера вести себя — нет.

— Извините, — произнесла я по-английски.

— «Извините»? В задницу твои извинения. Тебя не для бесед наняли. Нет у нас времени для «извините». Давай шевелись, да поживей.

Дело близится к полуночи. С ужином на вечеринке покончено. Четыре часа тянулись, как четверо суток.

Мы с Пако вкалывали на кухне. Освобождали тарелки от объедков, мыли их, носили продукты и напитки из фургона Сьюзан, а потом обратно. Ее официанты, белые парни и девушки, обслуживали гостей, а все остальное время торчали на кухне, сплетничая и глядя, как мы выполняем черную работу.

— Вот с этого началось восстание Спартака, — шепнула я Пако, поднимая вазу с фруктами.

— Кого?

Какая-то девушка подтолкнула меня локтем, я споткнулась в не по размеру больших туфлях, не удержала вазу, апельсины, груши и киви покатились по полу. Нагнулась, стала их собирать.

— В отбросы, — сказала Сьюзан.

— Простите? — не поняла я.

— В отбросы гребаные! Они ведь грязные. В мусор теперь.

— У бананов же… э-э… — Я не сразу смогла вспомнить английское слово «шкурка» и сказала по-испански: — La piel de banana испачкалась, сами-то они чистые.

— Тебя как звать?

— Мария.

— Больше тебя нанимать не буду. А теперь заткнись, твою мать, и выкинь грязные фрукты в мешки для мусора.

Сьюзан ушла в гостиную и объявила официантам об окончании работы. Потом что-то еще им сказала и вернулась на кухню.

— В основном на сегодня — все, но в гостиной надо прибрать, там что-то пролили… Тебе придется остаться, уберешь. Ты, э-э, не очень против? — спросила она фальшиво-примирительным тоном. — Скажу Эстебану, чтобы приехал за тобой через двадцать минут.

— Конечно, — согласилась я, а про себя добавила: «Шла бы ты к растакой матери…»

Она и пошла — удалилась через заднюю дверь, а мы с Пако пошли в гостиную посмотреть, что там разлилось.

Свет был приглушен, дымно, человек шесть мужчин по очереди затягивались косячком под музыку «Пинк Флойд», лившуюся из гигантской серебристой стереосистемы. Все в возрасте примерно от тридцати до сорока. На нас не обратили внимания, но я сразу поняла, в чем дело. Кто-то пролил на персидский ковер красное вино. Мы с Пако пошли обратно в кухню за губкой и горячей водой.

На обратном пути в прихожей столкнулись с самим Брэдом Питтом. Он, стоя у парадной двери, махал рукой собравшимся.

— Не могу остаться. Просто заглянул поздороваться, — говорил он.

— Да ладно тебе, старина, — уговаривали его.

— Нет-нет, правда не могу. Был у Круза, сейчас едем в Вейль. Просто, думал, поздороваюсь, и все, — продолжал Питт.

Я так и застыла, глядя на него: вся в поту, в мокрых руках губка и тазик с водой — нашу встречу с Питтом я воображала себе совсем не так.

Разумеется, я много раз видела его в фильмах на пиратских компакт-дисках, изготовленных в Китае. Последним фильмом с его участием, который мы посмотрели вместе с Рики, была «Троя» — там Питт играет Ахиллеса, сына Зевса. Сегодня он был с бородкой и в уродливой шерстяной шапке, но все равно выглядел как бог.

— В чем дело? — спросил стоявший рядом Пако.

— Брэд Питт, — прошипела я.

— Кто?

— Mierde, да что ж ты ничего не знаешь-то?

Питт пробормотал что-то, махнул рукой и ушел. Остальные вернулись к марихуане.

Мы стали выводить пятно, но дело шло медленно. Ковер был толстый, можно было подумать, что на него вылилась целая бутылка, прежде чем это заметили.

Музыка умолкла, стало слышно, о чем говорят присутствующие.

— Где доктор Марвин?

— Уехал.

— Слава богу! К приезду Круза только этого мрачного мозгоправа не хватало!

— Круз не приедет.

— Приедет.

— Черт, уже за полночь! Уж теперь точно не приедет.

— Твою мать!

— Эй, я тебе не рассказывал? Я снимался в «Миссии…»

— Рассказывал всего лишь миллион раз, твою мать.

— Господи, зачем в горло-то человеку вцепляться?

— Питт заглянул. Мило с его стороны.

— Да, он такой. С ним, наверно, целый клан был в мини-фургоне или на чем он там ездит.

— До твоего прихода еще Спейси заходил.

— Черт, правда, что ль? Ну он бомба гребаная!

— Господи, ты бы обновил лексикон, а?

— Они хорошо смотрелись на пару в том фильме.

— Точно.