Читаем Деньги на ветер полностью

Деньги на ветер

Пол тоже отличался гигантским ростом. Я, кажется, попала в настоящую страну великанов. Мне пришло в голову, что Пол — это Юкилис, упоминавшийся в списке Рики. А если так…

— Что? — отозвался Пол.

— Как насчет чаевых? — поинтересовался Джек.

— О боже, да, отлично поработали. А где… как ее звать-то? Уже уехала? Вам, ребята, здорово досталось, держу пари, — сказал Пол.

Джек открыл его бумажник и дал нам с Пако по пятидесятидолларовой купюре.

— Да ты что, Джек, сотню баксов?! — возопил Пол.

Пако поспешно взял деньги, и мы благодарно кивнули.

— Работа выполнена на «отлично», хоть гребаные Круз и Траволта так и не явились. Приезжал Питт, а он один этих двух купить и продать может. — Джек отлепился от притолоки и пожал Эстебану руку. — Эстебан, ведь верно? — уточнил он.

Тот кивнул.

— Да, богом клянусь, мы с тобой одного поля ягоды, старина. Мексиканцы — вроде нас, ирландцев. Мы тоже католики, тоже религиозны, у нас семьи многодетные. Вся разница — что вам, ребята, работать приходится тяжелее и, по правде говоря, у вас жратва лучше.

Эстебан изобразил улыбку, Джек рассмеялся. Смех перешел в сухой кашель. Пол налил ему стакан воды и увел к остальным.

— Поехали, — скомандовал Эстебан, не скрывая отвращения.

Мы взяли фрукты и вышли из дома в прохладную горную ночь.

У дома стоял белый «бентли». Тот самый. На этот раз — никаких мурашек по коже. Тонкие чувства остались в прошлом.

— Чья это? — спросила я Эстебана о «бентли».

— Сеньора Тайрона, очевидно, — ответил он.

Было слишком темно, чтобы рассмотреть состояние краски, но на станции техобслуживания, держу пари, постарались на славу. Все подкрасили, подновили так, что и следа не осталось.

— Домой? — спросил Пако.

— Погоди минутку, — пробормотал Эстебан, взял одну из Джековых купюр и положил в карман. — Половина чаевых причитается мне. А вам — другая.

Пако слишком устал, чтобы спорить. Я же могла думать сейчас только о машине Джека.

Эстебан отвез нас в мотель и проводил до нашей комнаты. Чистая, с двумя кроватями, душ, калорифер, который включался, если бросить монетку в двадцать пять центов.

Мы были слишком измотаны и голодны, чтобы сразу лечь, пошли на общую кухню нашего этажа.

— Пива? — предложил Пако и передал мне «Корону».

Я выпила бутылку в один присест, он открыл следующую и спросил:

— Еда какая-нибудь найдется?

— Сейчас посмотрим. — Я принялась открывать ящики и полки. Изобилие, приводящее в замешательство. Кориандр, шнитт-лук, томаты, чеснок, груши, салат-латук, перец, холодильник полон мяса, сыра и пива. Как в доме у члена компартии Кубы.

Оказалось, мне хочется готовить для него, для этого мальчишки, этого мужчины. Хотелось накормить его так, как невозможно в Гаване.

— Поставь вариться рис, — сказала я. — И поищи кукурузные лепешки.

Пока он выполнял мои указания, я порезала лук, растолкла чеснок, нарезала кубиками жгучий перец халапеньо и обжарила его в оливковом масле. Добавила вареной курятины, бульонный кубик и потом, через некоторое время, порезанные помидоры и измельченный кориандр. Поставила все это тушиться. Когда курятина приобрела коричневый цвет, добавила по банке консервированных черных и красных бобов и оставила упариваться, пока не сварился рис. Под конец поставила разогреваться в плиту две кукурузные лепешки.

— Слушай, здорово! Как это у вас называется? — спросил Пако.

— Тушеная курица по-гавански.

— По-гавански?

— Я хотела сказать, настоящая тушеная курятина, вот как.

— Да, здорово вкусно.

Действительно хорошо получилось. Все ингредиенты свежие и в изобилии, а мы проголодались. От еды настроение у меня заметно улучшилось. Вот такой и должна быть жизнь. Не то что скупиться, экономить и воевать из-за каждой крошки.

Ели мы, сидя у окна, глядя на улицу. Не было видно ни машин, ни снега, только деревья и далекие огоньки на шоссе. Разговорились. Он рассказал о Никарагуа, о том, что рано осиротел, нищенствовал в Манагуа, убежал в джунгли, хотел стать солдатом, потом судьба привела его в Гватемалу, затем в Мексику.

Я сочинила про свое прошлое на Юкатане, приплетая в него воспоминания о Сантьяго и Гаване. Пако кивал и был так по-детски искренен, что мне стало не по себе.

На десерт мы выпили еще пива, а я съела апельсин, киви, банан и яблоко. Не могла понять, как есть киви, и Пако пришлось мне показать. Он срезал кожицу, а оставшееся разрезал на пять частей. Вкус замечательный, впрочем, не только у киви, все фрукты оказались очень хороши, и я недобрым словом вспомнила партийных бюрократов, лишивших нас этой радости, которая теперь шла на экспорт за валюту либо перерабатывалась на соки или продавалась в недоступных простым кубинцам курортных отелях.

Выпив еще по бутылке пива, мы, пошатываясь, побрели к себе в комнату, и, не успев коснуться головой подушки, я поплыла, поплыла, поплыла…