Деньги на ветер

Почти тотчас он начинает корчиться, как от боли. Не знаю точно, но мне кажется, ощущение должно быть как на электрическом стуле.

Вдруг он перестает дергать ногами и уходит под воду, но сразу, к счастью, начинает биться и голова снова показывается над водой.

Вынырнув, он смотрит на меня. Ноги у него мощные, и сам он так силен, что, мне кажется, мог бы продержаться так с моей помощью не меньше сорока минут.

Сажусь на лед рядом с ним и открываю рюкзачок.

Вынимаю взятый с тумбочки возле его кровати пластиковый пакет на пластиковой же молнии по краю. Внутри — шесть цилиндриков, свернутых из сотенных купюр, килограмм героина и кристаллический метамфетамин, которого хватило бы, чтобы оживить половину покойников в Колорадо. Все это, мне кажется, он собрал на случай непредвиденных обстоятельств. Наличными и в виде товара примерно сотня тысяч.

Ловлю его взгляд: он пристально наблюдает за моими занятиями. Опускаю тяжелый пакет перед ним в прорубь, и мы оба смотрим, как белое пятно уходит ко дну.

Ну, помогла моя подсказка? Начинаешь понимать, что деньгами тут не поможешь?

Теперь могу разъяснить тебе и более доходчиво — раз ты в наручниках и в проруби. Снимаю маску.

Он узнает сразу. Узнает и изумляется.

Хорошо. А теперь переходим к самому главному. Много раз я представляла себе, что должно произойти в следующую минуту. Тут мне требовалось его полное внимание.

Я встала на четвереньки, подползла к краю проруби. Встретила его взгляд, подняла пистолет дулом вверх, показала пустой патронник. Щелкнула замком магазина, вытащила обойму. Пустую.

Ну, ты теперь понял, compañero?

Кто это так тебя сделал? Женщина. Нелегально перебравшаяся из Мексики в США через Рио-Гранде, вооруженная лишь незаряженным пистолетом. Ты в любой момент мог бежать, дружок. Держа в руках молоток, ты мог бы одним движением положить конец всему. Но не положил. Тебя переиграла женщина, perra latina, сучка латиноамериканская.

Он смотрел на пистолет и молчал.

Я была несколько разочарована.

Где же фейерверки? Где бешенство?

Ничего. Ну что ж, никто не может иметь все и сразу.

Он видел и знает.

Его ноги исступленно плясали в холодной придонной воде, уже начинали уставать.

Я кивнула, отползла от проруби, встала и подобрала молоток. Спрятала его, пистолет и маску в рюкзачок.

— Помоги же! Помоги! Помоги! — кричал он.

Я быстро оглядела берег. Никого.

— Помоги! — вопил он, бешено вращая глазами. На что он рассчитывал? Что рядом окажется охотник на уток? Любитель подледного лова?

Нет. Сюда зимой вообще никто не заглядывает, да и я на всякий случай и знак повесила, и турникет заперла, и все следы замела.

— Помоги мне! Помо-о-оги мне-е-е-е! — кричал он.

Слова повисали на мгновение в воздухе и вмерзали в лед.

Губы у него посинели, кожа на лице побагровела.

Он что-то шептал. Я едва разбирала слова. Наклонилась ближе.

— Сучка, сучка, сучка, сучка, сучка, сучка, сучка… — твердил он.

Словам есть предел. Количество слов, которым вообще суждено быть произнесенными, невелико, их подмножество, используемое конкретным человеком, — тем более. Эти могут оказаться твоими последними. Ты именно это хочешь сказать, покидая бренный мир?

— Сучка, сучка, сучка, сучка…

Видимо, так оно и есть. Что ж, придется тебе сказать еще кое-что, если хочешь остаться в живых.

Минуту спустя мантра видоизменилась, но не сильно:

— Сучка, сучка, сучка, доберусь до тебя, увидишь, несладко тебе придется, доберусь, проучу тебя, да, сучка…

Потом шепотом произнес что-то еще. Нечто удивительное.

— У тебя, сука, стыда ни хрена нет.

Вот это уже больше было похоже на дело. Откуда же эта строчка? Стыд — до чего старомодно! Гектор говорил, что стыд стал одной из потерь двадцатого века. У него много высказываний в таком духе. Сравнивал Кубу со ртом женщины, губы которой сжаты и кривятся. Кровоподтеки на них — следы побоев, доставшихся ей за долгие годы. Как думаешь, Гек, может, мы бы ему работенку какую в Голливуде подыскали? Характерный актер. Полицейский из Майами с вечной сигарой в зубах. А кино про полицейских еще снимают?

— Стыда нет, доберусь до тебя, сука…

Но ты ошибался. У меня нет и не было ни моральных устоев, ни мужа, ни детей, а вот стыда — пруд пруди.

Он опять начал кричать:

— Помоги же! Помоги! Помоги мне!

Клейкая лента — в рюкзачке. Можно было бы заткнуть ему рот, но к чему? Пусть кричит.

— Помоги мне! Помоги мне! Помоги!

Прошла минута, и силы его иссякли.

Зубы стучали. Глаза закрывались.

Я достала пачку «Фароса», сунула в рот сразу две сигареты. Щелкнула зажигалкой «зиппо», раскурила. Предложила одну ему. Он кивнул. Вставила сигарету ему в рот. Она поможет. Через несколько секунд молекулы никотина начнут стрелять нейротрансмиттерами, те станут высвобождать в мозг небольшие порции допамина. По мере охлаждения организма кровь будет оттекать от конечностей, в избытке снабжая мозг кислородом, что, может быть, вызовет дополнительное выделение допамина и эндорфинов. Возникшее ощущение он вряд ли назовет неприятным.

Запустила руку ему под мышку и чуть приподняла тело в воде.

Он затянулся сигаретой и благодарно кивнул.