Дэнс, дэнс, дэнс

Рыбак стиснул пальцами авторучку и, вертя ее туда-сюда, воззрился на Гимназиста. Гимназист подошел к батарее, взял оставленную на ней пачку короткого “Хоупа”, достал сигарету, закурил, выпустил струйку дыма и принялся разглядывать этот дым с угрюмым выражением на лице. У меня отвратительно засосало под ложечкой. Лошадь моя подыхала, а по всей прерии уже грохотали тамтамы врага.

– Все не так просто, – очень медленно произнес Гимназист. Делая упор на каждом слове, как профессионал, объясняющий сложное задание новичку. – Этот документ должен быть написан собственноручно.

– Собственноручно?

–Иными словами, вам придется еще раз все это написать. Своей рукой. Своим почерком. В противном случае документ не будет иметь никакой юридической силы.

Я уставился на стопку бумаги. У меня даже не было сил разозлиться. А очень хотелось. Вскочить и заорать, что все это – дикая, нелепая чушь. Шарахнуть кулаком по столу. Со словами “не имеете права, я гражданин, и меня защищает закон”. А потом хлопнуть дверью и, черт меня побери, вернуться-таки домой. Я отлично понимал, что они не имеют никакого права остановить меня. Но я слишком устал. Не осталось сил, чтобы стоять на своем и чего-то добиваться. Мне уже казалось, будто лучший способ добиться своего – тупо выполнять что угодно. Так гораздо комфортнее... Слабею,подумал я.

Слабею и распускаю нюни.Раньше я таким не был. Раньше я бы рассвирепел так, что мало бы не показалось. А сейчас даже разозлиться ни на что не способен. Ни на мусорную жратву, ни на табачный дым, ни на электробритву. Старый тюфяк. Сопливая размазня...

– Не буду! – сказал я. – Я устал. И иду домой. Имею полное право. Никто не может меня остановить.

Гимназист издал горлом неопределенный звук – то ли застонал, то ли поперхнулся. Рыбак задрал голову и, разглядывая потолок, выбил концом авторучки по железной столешнице странный ломаный ритм. Тототон – тон, тотон-тотон – тон.

– В таком случае наш разговор затягивается, – проговорил он сухо. – Прекрасно. Мы выписываем ордер. Задерживаем тебя насильно и проводим официальный допрос. И тогда уже не будем такими добренькими. Черт с тобой, нам и самим так будет проще. Верно я говорю? – повернулся он к Гимназисту.

– Да, в самом деле. Так мы и правда скорее управимся. Что ж, давай так, – кивнул Гимназист.

– Как хотите, – сказал я. – Только пока вы ордер не выпишете – я свободен. Буду дома сидеть, приходите с ордером и забирайте. А сейчас – что угодно делайте, но я пошел домой. Иначе я тут с вами просто с ума сойду.

– В принципе, мы можем задержать вас и предварительно, до момента получения ордера, – сказал Гимназист. – Такой закон существует, не сомневайтесь.

“Принесите Свод законов Японии и покажите, где это написано!” – хотел было потребовать я – но тут моя жизненная энергия угасла окончательно. Я прекрасно понимал, что эти люди блефуют – но бороться с ними уже не было никаких сил.

– Ладно, – не выдержал я. – Я напишу все, как вы сказали. А вы за это дайте мне позвонить.

Рыбак подвинул ко мне телефон. Я снова набрал номер Юки.

– Я все еще в полиции, – сказал я ей. – И, похоже, до ночи тут просижу. Так что сегодня тоже приехать не смогу. Извини.

– Ты все еще там? – изумилась она.

– Ужасно дурацкая чушь, – сказал я сам, пока того же не сказала она.

– Как ребенок, честное слово! – сказала Юки. Какой все-таки богатый словарный запас у японского языка, подумал я.

– Что сейчас делаешь? – спросил я.

– Да ничего, – ответила она. – Ерунду всякую. Лежу на кровати, музыку слушаю. Журналы листаю. Печенюшки жую. Ну, типа того.

– Хм-м, – протянул я. – Ладно. Выберусь отсюда – сразу позвоню, хорошо?

– Хорошо, если выберешься, – бесстрастно сказала Юки.

Оба следователя из кожи вон лезли, стараясь вникнуть в наш диалог. Но, похоже, как и в прошлый раз, ни черта не выудили.

– Ну, что ж... Ладно. Пообедаем, что ли, – сказал Рыбак.

На обед была соба36. Скользкая, размякшая, еле палочками подцепишь, а попробуешь ко рту поднести – разваливается на полдороге. Эта еда напоминала жидкое питание из больничного рациона. И даже пахла какой-то неизлечимой болезнью. Но оба следователя уписывали ее с большим аппетитом, и мне пришлось изобразить то же самое. Когда все поели, Гимназист снова сходил куда-то и принес горячего зеленого чая.