Деревянная грамота

Данила встал.

- Уйди, Семейка, - попросил негромко. - Богдаш прав. Пусть учит, как знает.

- Ого! - отвечал Богдаш. - Семейка, останься!

Тот усмехнулся, татарское лицо пошло мелкими морщинками.

- Экие вы оба петухи! Ин ладно, пойду.

И пошел себе на конюшню, сутулясь и привычно косолапя, вилы за собой волоча. Коли не знать, каков в деле, - так ведь и обмануться можно...

- Вставай, как я, - велел тогда Богдаш. - Ты как меня двинуть хотел? С силищей! Да тупо! Как бык бодаться лезет. Что стоишь, как деревянный? Не тужься - не рожаешь! Ноги расслабь, присогни! Подрагивай на ногах-то! И плечи расслабь... Тьфу...

Богдан уронил руки - и они закачались, словно две толстые веревки.

- Сделай так! Чтобы - как не твои. И плечо чтобы как не твое. Чуешь? Словно тебя растребушили и тряпками набили. А теперь становись как надобно. Кулаки сжимай, а плечи расслабь!

Сам Богдаш, встав в стойку, опасно покачивался, от пояса вверх словно у него все ходуном ходило.

Данила попробовал сделать так же. Богдаш рассмеялся.

- Ты как плясовой медведь, право! И старается, бедный, а все не как человек! Да ты не горюй, это не сразу дается. Уж чему-чему, а свили я тебя обучу. Вот хочу я тебя в грудь ударить - ты что делаешь?

- Первый бью, - сразу отвечал Данила. - Я же вижу, что хочешь ударить.

Богдаш хмыкнул.

- Три способа есть. Когда стенка на стенку - то и у тебя правая для удара занесена, и у меня. Так что я бью, ты мою руку на свою левую принимаешь и тут же сам бьешь. Второй способ... Ну, он для нас не годится, Это когда удар просто на себя принимаешь и стоишь, не шелохнувшись, Это втрое тяжелее нужно быть, а жирного конюха с Аргамачьих конюшен в тычки погонят. А третий - чуть скрутиться и удар мимо себя пустить. Вот этот способ нам и нужен! Ну-ка, ударь еще! Да не бойся - не обижу!

Данила ткнул кулаком прямо в середину Желваковой груди, прикрытой кулаками. Желвак, стоя как вкопанный, развернулся влево, так что кулак Данилы только скользнул по зипуну, и, почти одновременно выставив локоть, отвел Данилину руку в сторону.

Проделал он все это неторопливо - чтобы товарищ смог все разглядеть и понять.

- Это называется - скрут. Скрутить можно голову, плечи, живот. Куда тебя бьют - то и скручивай. А сейчас я тебя буду бить! Я - бить, ты скручиваться! - Богдаш криво усмехнулся. - Сперва шутя буду бить, потом во весь мах. Не увернешься - пеняй на себя.

Данила кивнул. Шея еще болела от мгновенного и жесткого объятия Желвака. Но он встал, как велено - плечи опущены, кулаки - к груди, и тело вроде должно свободно поворачиваться...

- Кон! - выкрикнул Богдаш. И тут же ударил.

Удар был какой-то крученый. Данила зазевался и прпустил его. Кулак врезался в грудь, дыхание захватило!

- Х-хы! .. - само вылетело из глотки, после чего Данила невольно шагнул назад и пошатнулся.

- Жив? - спросил Богдан. - Или родимец разбил? Стой, не качайся!

- Х-хы... - вторично выдохнул, хотя воздуха в груди вроде не оставалось, Данила. А вдохнуть уже не мог.

- Ага! Буздыгана не видывал! - с непонятным удовлетворением заметил Богдаш. - Так вот он тебе - буздыган! Что, полюбился? Скоро сам так бить будешь! Ну, становись! Ну?! .

Данила кое-как управился с непослушной глоткой. И снова встал, как велено.

Следующий подкрученный удар он уже встретил не грудью, а плечом. Успел сделать этот самый скрут, хоть и в последнюю долю мига. Богдаш бил от души - плечо онемело.

Еще несколько ударов и вовсе научили Данилу, как можно ловко поворачиваться, и он возгордился было своим мастерством, но тут Богдаш заорал:

- Чего руки повесил? А коли не в грудь - коли по харе вмажу? Зубы-то по снегу собирать будешь! Кулаки к груди! Обороняйся!

Следующий за тем удар действительно был нацелен в лицо.

Не дав Даниле после скрута передыха, Богдаш ударил левой, от чего и правое плечо неопытного бойца пришло во временную негодность.

- Что? Нечем бить? А ты поспевай! Уворачивайся!

И жесткие кулаки все сильнее, все весомее доставали Данилу - иной вскользь, а иной - и всей вложенной в него силищей.

Парень, теряя всякое соображение, поскользнулся...

- Аль ты сдурел, Богдашка?! . - раздался гневный голос деда Акишева.

Богдаш и еле устоявший на ногах Данила разом повернулись.

Очевидно, Семейка предупредил деда, что Желвак затеял неладное. Дед взял с собой и Тимофея, и Гришку с Никишкой Анофриевых, здоровенных мужиков, которые слушались его, как родного отца никто слушаться не стал бы.

- Ступай сюда, Данила! - срывающимся, уже совсем старческим голосом велел дед Акишев. - Стань здесь!

- Остынь, Богдаш, - обратился к бешеному от боя товарищу Тимофей. - Не то я тебе буйную голову-то остужу...

- Ишь, сцепились! - проворчал Никишка Анофриев. - Ты, Желвак, против меня выйди!

Богдаш стоял, повесив голову. Вдруг он вздернул подбородок - да так, что конюхи едва не шарахнулись.

- А как еще учить?! - выкрикнул он. - Меня - не так учили?! .

- Пошли, - распорядился дед Акишев.

И повернулся спиной к буйному учителю кулачного боя, и повел конюхов прочь. Данила попытался было остаться...