Деревня восьми могил

Не знаю, как эта схема появилась у матери, почему она хранила ее. Непонятно было, когда и кто сочинил эти «Песни паломников». Да это и не важно. Достаточно убедиться в том, что карта-схема указывает путь к месту, где спрятаны три тысячи рё. Сердце бешено колотилось, я вглядывался в карту до боли в глазах. Но чем дольше вглядывался, тем большее отчаяние овладевало мною. Дело в том, что карта была неполной. Местами черты иероглифов потускнели и иероглиф четко не читался, а местами линии и вовсе обрывались.

Очень может быть, что и самому автору схемы не все до конца было ясно. Но хуже всего то, что совершенно непонятно было, как добраться до мест, указанных в схеме. В знакомой мне части подземелья ей ничто не соответствовало. И тут я наконец сообразил, насколько важна для меня сейчас схема, хранившаяся у Харуё. На ее схеме имелось место, называвшееся «Обезьяньим креслом». А ведь это место мы нашли! Понял! Может быть, карта Харуё — продолжение моей и вместе они составляют единую схему? И наверное, на схеме Харуё указан вход, а на моей — дальнейший путь. Однако на этой схеме не указано самое главное — «Гора сокровищ». Почему? Может быть, имеется третий обрывок, продолжение схемы?

В эту ночь я почти не спал. Я не отличаюсь жадностью, но мысль о том, являюсь ли я законным владельцем нескольких найденных мною золотых монет, беспокоила меня. Ответа на этот вопрос у меня не было. И все же находка привела меня в состояние эйфории. Я уверен, что слухи о спрятанных сокровищах будоражат человеческую алчность. Подтверждением этой мысли служит то, что «Остров сокровищ», равно как и «Копи царя Соломона», уже много лет не утрачивают популярности. Безусловно, захватывает сам сюжет, но если бы в конце концов сокровища не находились, эти произведения утратили бы значительную часть своей занимательности.

Я решил завтра же обсудить все с Харуё, но планам не суждено было сбыться, и, как это ни странно, из-за моего самолюбия. Если бы я был уверен в том, что на карте изображен путь не к сокровищам, а всего лишь к молельне, я бы обязательно поговорил с Харуё. А так мне было стыдно пользоваться знаниями сестры. И кроме того, мне не хотелось ни с кем делиться своей тайной. Пусть поиск сокровищ останется делом только моим.

После долгого перерыва нас навестил Коскэ Киндаити. Поинтересовавшись здоровьем Харуё, он рассказал кое-что любопытное:

— Сегодня, друзья, я отказался от своего прежнего предположения. Помните, что я говорил в свой последний приезд? Что «монахиня с крепким чаем» была убита в районе двенадцати часов ночи, а доктор Куно сел в уходящий поезд в двадцать два пятьдесят и потому у него есть надежное алиби. Но это оказалось ошибкой.

— Что вы говорите? Разве было не так?

— В двадцать два пятьдесят в поезд сел и уехал отсюда не доктор Куно, а совсем другой человек. Как выяснилось, дежурный по станции ошибся. Порой случаются подобные недоразумения и расследование идет по ошибочному пути. — Киндаити принялся почесывать свою лохматую голову. — Однако если доктор Куно не уехал в тот вечер в двадцать два пятьдесят, то что получается? Это последний поезд, следующий отправляется только утром. А всю ночь на станции дежурит полиция. Так что теперь абсолютно точно установлено: никуда поездом он не уезжал. Тогда куда же скрылся доктор Куно?

Я непроизвольно нахмурился:

— Итак? Если он не уехал, то куда делся? Ведь уже десять дней его не видно…

— Я вот что думаю: не убежал ли он в горы? Ведь один преступник двадцать шесть лет назад именно так и поступил… И с тех пор пропал, никто о нем ничего не знает. Вот и в этот раз… — Тут Коскэ Киндаити, видимо, заметил, что я изменился в лице. — Что это с вами? Вы так побледнели! Прошу прощения. О тех событиях при вас не следовало вспоминать. Извините, оплошал…

Коскэ Киндаити ушел. Причем не похоже было, что он хоть сколько-нибудь расстроился. Я, как всегда, не понял, с какой целью он приходил.

Вечером Коумэ-сама и Котакэ-сама снова пригласили меня к себе на чай:

— Тацуя, тебе пришлось нелегко. Это благодаря твоим заботам Харуё наконец выздоровела. Так думаем не мы одни, так считают все в доме.

— Коумэ-сан абсолютно права. Без тебя мы и не знали бы, что делать. Но мы приносим тебе извинения, ты же тут барин, а не прислуга…

Старушки близнецы со сморщенными, как у мартышек, личиками и сложенными в бантики губками долго, перебивая друг друга, лопотали что-то. Мне оставалось только бесконечно склоняться в поклонах.

— Хо-хо-хо… Почему ты так напряжен? — смеялась Коумэ-сама. — Расслабься! А то, когда ты напрягаешься, напрягаюсь и я. Слушай, сегодня вечером мы хотим поблагодарить тебя. Котакэ-сама приготовит тебе чай.

Упоминание о чае вызвало у меня внутренний протест. Я внимательно посмотрел на обеих старух. Кроме глупости их лица ничего не выражали.

— Хо-хо-хо… Не хочется сидеть со старыми бабками? Только обуза? Но мы от всей души, от всего сердца… Не откажи нам, старухам…

Котакэ, будто вспомнив что-то, прошамкала:

— Кстати, Тацуя, а как ты думаешь, почему вдруг Харуё заболела так сильно?

— Вы спрашиваете, отчего она заболела?