Дерево ангелов

Она произносила эти слова, а сама уже поправляла сумочку на плече, готовясь развернуться и уйти — все это казалось таким абсурдом. Но мужчина озадаченно улыбнулся, пряча глаза, и посторонился, пропуская ее в дом.

— Думаю, вам лучше зайти.

_____

Джулия прошла вслед за мужчиной через холл, устланный серебристо-серым ковром с красным бордюром, и очутилась в большой гостиной. Она огляделась: громоздкая старинная мебель, адиантумы в фаянсовых горшках, на стенах фотографии, над камином — зеркало в золоченой раме. Джулия почувствовала, что у нее вспотели ладони, и машинально вытерла их о свое шелковое платье.

— Садитесь, пожалуйста. — Он указал на потертый кожаный диван, и она присела на краешек.

— Простите, но я не спросил, как вас зовут. — Он опустился в кресло, приглядываясь к ней с настороженным любопытством.

— Джулия. — Она откашлялась. — Джулия Трулав.

— Трулав? — Он удивился еще больше. — Ваша фамилия — Трулав? Ну что же, Джулия Трулав, а меня зовут Роберт Харрис. — Он выжидательно замолчал.

На каминной полке стоял набор ярких матрешек — шеренга матерей и дочек, вопросительно взирающих на нее сверху. Похоже, ее фамилия что-то значит для этого человека. Джулия набрала в грудь воздуха.

— Я из Австралии. Пытаюсь разузнать что-нибудь о своей бабушке, которая была замужем за Ричардом Трулавом. Мой отец, Кирилл Трулав, думал, что его мать умерла вскоре после его рождения. Однако вчера я упомянула эту семейную историю одной случайной знакомой — я приехала в Брайтон отдохнуть, — и та сказала, что некая мадам де Сенерпонт по описанию очень похожа на мою бабушку… — Какие неуклюжие объяснения! Джулия сглотнула. — Она была русская, ее звали Нина.

Роберт Харрис молча разглядывал ковер. Джулия смущенно заерзала.

— Может быть, мадам де Сенерпонт и не имеет никакого отношения к моей семье. Но мне подумалось, что стоит все же…

Мистер Харрис поднял глаза и слабо улыбнулся, но одновременно покачал головой.

— Должно быть, это совпадение или путаница с именами, — мягко сказал он. — Не понимаю, как…

— Роберт!

В дверях появилась старая женщина. На ней было небесно-голубое кимоно с розовыми цветами, седые волосы собраны сзади в пучок. Ее лицо, с высокими скулами и кожей оттенка рисовой бумаги, было все еще красиво. Она была высокого роста и опиралась на трость с серебряным набалдашником.

Ее взгляд упал на Джулию.

Джулия во все глаза смотрела на нее.

— Дорогая! — Роберт в кресле повернулся к ней. — Я думал, что ты наверху. — Он покачал ладонью в воздухе, явно не зная, что делать, а потом поднялся и очень нежно проговорил: — У нас гостья, издалека, из самой Австралии…

Старушка шагнула в комнату и радостно, с сияющим лицом, воскликнула:

— Руби! Я знала, что ты приедешь!

Она двинулась вперед к Джулии, но вдруг пошатнулась; Джулия вскочила и бросилась через комнату, чтобы подхватить ее.

Глава тридцатая

Она лежала на диване, в кресле сидела женщина с длинными рыжими волосами. Небо в окне у нее за спиной было такой густой синевы, что ее волосы казались объятыми пламенем. Слышался мужской голос, но слов было не разобрать, все сливалось в тихом, невнятном бормотании. Нина почувствовала на своих губах улыбку.

Но сестра Гарри не улыбнулась ей в ответ — наоборот, она нахмурилась и взглянула на Нинины ноги в старых зеленых тапочках. Нина жалела, что Руби видит ее в них. Лучше бы на ней были новые тапочки, купленные в последний раз, когда они с Верой ходили за покупками. Но почему она лежит здесь? Правда она принимает таблетки от давления — по настоянию Роберта, хотя, на ее взгляд, в этом нет необходимости, — и от них у нее иногда кружится голова, как-то раз она даже упала в обморок. Но сейчас она всего лишь споткнулась.

— Нина, это не Руби. — Над ней склонилось лицо Роберта. — Это Джулия, — поправил он неестественно громким голосом. — Джулия из Австралии, и она хочет поговорить с тобой.

Роберт волнуется за нее, поэтому и говорит так громко. Но беспокоиться нечего — она всего лишь оступилась… И вдруг Нина поняла: рыжеволосая гостья слишком молода, чтобы быть сестрой Гарри. Руби должна быть ее ровесницей. Наверно, они считают ее старой дурой. Неудивительно, что Роберт ведет себя так.

— Простите, — проговорила Нина дрожащим голосом, приподнимаясь и садясь на диване, — но вы напомнили мне одного человека.

— Ничего не понимаю, — затрясла головой молодая женщина; щеки ее пылали, глаза блестели. — Мы думали, ты умерла. После Первой мировой войны.

Кто это думал, что она умерла? Нина перевела взгляд на Роберта — может, он что-нибудь знает? Но Роберт прятал глаза. Рыжеволосая женщина утирала лицо тыльной стороной руки, точно несчастный ребенок. Что происходит? У Нины голова шла кругом, но она была уверена, что скоро все разъяснится, — она давно выучилась терпению.

— Я была очень больна после войны, — осторожно вымолвила она. — Но, как видите, не умерла.

Рыжеволосая женщина — как там ее, Джуд или Джулия — покачала головой:

— Отец думал, что ты умерла.

О ком это она говорит? Может быть, о ком-то, кто был пациентом в той лечебнице?