Деррида

Наконец-то Жак Деррида подарил нам свою первую книгу. Да, вы не ошиблись – первую книгу. Его предшествующие работы – начиная с «Голоса и феномена» и заканчивая «О грамматологии» и «Диссеминацией» – были лишь сборниками статей. Glas же, напротив, – это первая книга, задуманная и написанная Деррида в качестве именно книги.

Но речь не идет о гладком, едином, непрерывном и линейном тексте – как раз напротив[670].

Реакции друзей и коллег на этот рискованный труд важны для него по крайней мере не меньше. Альтюссер, чей собственный стиль прямо противоположен Glas, отправляет Деррида лирическое письмо. Он положил книгу на журнальный столик в гостиной и нахваливает ее всем, кто заходит в гости:

Я же читаю тебя чаще всего кусочками, а вечером порой и большим куском. Медленно. Она по-прежнему на журнальном столике, который не для работы, а для того, чтобы слушать того, кто говорит с тобой, – я читаю и как будто слушаю тебя… Ты написал «нечто» необычное. И ты знаешь это лучше нас, тех, кто тебя читает. Ты вырвался вперед! Приобрел фору тем, что написал

, и тебя догонят, но лишь для того, чтобы понять, что ты уже где-то еще… Вот почему я спешу и говорю на языке моего запоздания: я был потрясен, Жак, этим текстом, этой книгой, двумя ее колонками, их двойным монологом и сговором, трудом и вспышкой, нейтральностью и ее болью, тусклостью и ее блеском – и внутренним повторением одного и того же, на каждом из «путей» этого контрастного хора. Прости меня за эти смешные слова, прошу тебя, но этим «проговариваются» неслыханные вещи, которые не ограничиваются Гегелем и Жене; это беспрецедентный философский текст и в то же время поэма, равной которой я не знаю. Продолжу читать[671]

.

Еще более удивительно, что с немалым воодушевлением отнесся к работе и Пьер Бурдье:

Старик,

хочу принести тебе самые искренние благодарности за Glas

, который прочел с огромным удовольствием. Меня помимо прочего заинтересовали твои графические изыскания. Я тоже, хотя и в другой логике, пытаюсь подорвать традиционную риторику, и твоя попытка очень меня в этом плане воодушевила. По сути же, если говорить о том, в чем я могу разобраться, – а добраться до этой сути непросто… – я думаю, что мы во многом согласились бы. Я порой говорю себе, что, если бы я занимался философией, я хотел бы делать то, что делаешь ты[672].

В США Glas вызывает воодушевление и у Джеффри Хартмана, коллеги Поля де Мана по Йельскому университету. В этой странной книге он видит осуществление мечты немецких романтиков, и в частности Фридриха Шлегеля, то есть «симфилософию» как симбиоз искусства и философии[673].