Держаться за землю

— А чтобы все стадо за ним на тебя не полезло, — всадил ему в голову сверху Джохар, беззвучно вошедший в казарму. Все такой же свободный и как будто бы даже ленивый в своей хищной стати. Красивое курносое лицо с непроницаемыми твердыми глазами не выражало, как и прежде, ничего, кроме самоуверенной, подавляющей силы. — Ты где сейчас, боец? Ты чё, сейчас на Украине, где можно с каждым разговаривать, чё как? Ты форму эту видишь на себе? На них на всех, на мне? Вот кто в этой форме, те люди, те братья. Ты наши спины должен прикрывать, а мы — твою. От них. Он руку из кармана вынул резко — что у него в руке, ты будешь спрашивать? Ты будешь просить: «Покажи»? А если там граната у него? И всё, вы все лежите, кишки свои руками собираете. Ты — солдат, твое дело — мочить. Пришел оттуда — значит, враг в потенциале. Убить врага — святое дело. У нас Аллах за каждого убитого неверного вознаграждает нас на небесах. Ты для чего вообще сюда пришел? Ты пришел сюда, чтобы поставить животных в их стойла.

— А хлопчик цей хто? — спросил Охриме́нко, подняв на Джохара выпытывающий взгляд.

— Бедняга — кто! Которого родители-бараны на бойню привели. А другие бараны уперлись, когда им сказали, что мы придем сюда всех русских выреза́ть. Мне тоже тошно, знаешь, что так все получилось. Я что, мочить его хотел? Конкретно его, пацана? Никто не хотел. Он чистый — пускай бы шел с матерью дальше. Но я солдат — и если резкое движение, я должен работать на опережение. Иначе они бы нас смяли, и еще больше бы легло — и с нашей стороны! Да, изначально наш косяк. Лося косяк. Мой. Не уследил за ним, козлом. Зачем ту бабу дернул? У всех на глазах. Они же смирно шли, а тут когда такое, то и в баране волк проснется, когти вылезут.

— Так що ж ми з ними з самого початку як з тваринами?