Державю. Россия в очерках и кинорецензиях

Разом померкли крах социалистической системы, война в Заливе, буча на Балканах и даже семейное положение Ксении Собчак. Роковой туннель стал новейшей парижской достопримечательностью. Журналы обновили по случаю галерею именитых покойников, сопроводив репортажи с похорон краткими справками об Элвисе, Мэрилин, Роми Шнайдер, JFK, Жаклин, Грете Гарбо и принцессе монакской Грации Патриции (в миру Грейс Келли), предвосхитившей судьбу Дианы. Клип Элтона Джона «Свеча на ветру» возглавил двадцатку MTV, потеснив традиционную негритянскую монополию мировых музканалов, а одноименный компакт стал чемпионом продаж за всю историю грамзаписи. «Прощай, английская роза, — говорилось в нем. — Ты еще расцветешь в наших сердцах, которые разрываются на части, ибо трудно представить себе хотя бы день без твоей улыбки». Опустела, короче, без тебя земля.

Дня без обычной вымученной улыбки Дианы представить себе в Европе не только трудно, а попросту невозможно. По сю пору профиль нежный и небесные черты покрывают все рекламные щиты, парикмахерские салоны и пресс-магазины. Кассету BBC «Королева сердец» с жизнеописанием принцессы продают уже даже в кофейнях. В книжных на полках стоит до пяти фотоальбомов имени Ди, внутри которых рыдают на коленях констебли, а панки с чубами рыжими несут к свежей могиле составленное из роз слово «Диана».

Крещеный мир ослеп от слез. Стосковавшись по боли, белая цивилизация принялась масштабно избывать последнюю напасть ХХ века — дефицит страдания. Страны, в которых не умирают близкие, не болят зубы и не стреляют на улицах исламисты, соединились в дружном и упоительном горе. Самая богатая августейшая особа мира, гнавшая на скорости 170 км/ч с любовником и поддатым шофером по людному Парижу, была явлена прессой в лучших традициях диккенсовского сиротского романа. Постылый муж, злая свекруха, голодное детство и гнетущее одиночество в мире дворцовой фальши. Слезы капают и рука отказывается писать.

Всяк выдумал принцессу по себе, и у всех она совпала — та самая златовласка в ресницах, локонах и рюшах, которую любая девочка рисовала в детстве на последней странице тетрадки по природоведению. А поскольку этой Лорелее по чину полагался сказочный принц с изумрудными глазами и каштановыми кудрями, тогда как реальный престолонаследник выделялся преимущественно вислым красным носом, принцесса и при жизни была обречена на хоровой плач в тональности «Ах, ты бедная моя трубадурочка, ты смотри, как исхудала фигурочка» и «Не болит у нее селезенка, одиночество мучит ребенка». Несите прочь заморский бутерброд. Образ деточки горемычной настолько пришелся всем по душе, что редкое упоминание о Ди обходилось без инвектив царствующему дому. Вечерами, протянув озябшие ноги к теплому телевизору, горожане шенгенской зоны нет-нет да и вспоминали со сладким сочувствием о нежном ангеле, заточенном во цвете лет в Виндзорский дворец. Она единственная годилась на сказку, потому что из всех особ королевской крови одна была сразу и красива, и несчастна, и не гоняла в футбол с подданными, как домашние скандинавские монархи. Смерть ее для послевоенных поколений стала прощанием с затянувшимся детством, римскими каникулами и песенкой о серебряном коне.

Россия в этой всемирной скорбной процессии опять пошла не с той ноги. Все телекомпании мира выражали ей неудовольствие в связи с празднованием 850-летия столицы в тот момент, когда человечеству изюм нейдет на ум и цукерброт не лезет в рот. Объяснить, что всемирная драма была для нас всего лишь эпизодом насыщенного и многотрудного конца века, чем-то вроде лишнего подтверждения сентенции «богатые тоже плачут», не представлялось возможным. Страны, схоронившей за один сезон любимого поэта, любимого клоуна, двух очень молодых актрис и сотни просто дорогих людей, сгинувших в катастрофах, на больничных койках и парковых скамейках, на Диану как-то не хватило[24]. После того как все лето в Москве и Питере цветы раскупались преимущественно в четных количествах, а мор был сравним разве что с повальной смертностью 94-го, репортажи Евгения Киселева из Лондона с миллионными кортежами, пошлостью публичного слезоизъявления и свечками на ветру смотрелись как одна массовая игра; господин учитель, нам бы ваши проблемы.

Так уж издавна повелось, что мир обычно объединяется в сострадании к людям далеко не самым обездоленным, выдающимся и даже просто умным. Сиротство 16-летней принцессы Монако Стефании когда-то повергло в уныние и благотворительную истерику миллионы людей, перебивающихся с хлеба на кефир. Умершему от обжорства и нехороших излишеств Элвису Пресли готовы были отдать жизнь армии разноцветных фанов. По застреленному на съемках ручному льву Кингу проплакала глазоньки вся советская страна — пока его преемник не сожрал половину семьи дрессировщика-новатора. Смерть Мэрилин Монро от передозняка породила поныне живущий миф о ее актерском даровании и злом президентском умысле. Слезы богатых, горе людей, по определению лишенных проблем, отзывались болью в миллионах бывалых и потрепанных сердец.