Держись от меня подальше (СИ)

Я сидела ни жива, ни мертва, а старухи одаривали меня недобрыми взглядами, требуя хоть этой моральной компенсации. Я стала кидать умоляющие взгляды на Афанасьевну.

Та их игнорировала, но вскоре неожиданно молодым красивым голосом попросила «прекратить балаган».

Кажется, подружницы-бабульки тоже её побаивались, так что отцепились от меня, а я, не будь дурой, тут же вскочила на ноги, наскоро пролопотала «спасибо», попрощалась с ними и побежала прочь, но вдогонку услышала от антуражной гадалки:

— Смотри глазами, думай головой, а чувствуй сердцем!

Я остановилась, немного опешив, Сера уловила момент и тоже кинула мне в спину:

— Вечером сватать придём. Оденься прилично, не позорь мои седины!

Сделав вид, что не услышала, я дала своему телу ускорение и побежала на автобусную остановку.

Но добраться до неё без последствий была не судьба, потому что дорогу мне перекрыла большая чёрная машина. Из опущенного стекла меня одарила лучезарная улыбка Оливера.

«Не звони мне больше никогда»? Да?.. Кажется, мои мысли и зрение вошли в диссонанс.

6

— Оливер? — неверяще спросила я, а моя челюсть, кажется, отправилась искать себе место парковки на бордюре, около моих ног, облачённых по случаю жаркого летнего дообеденного солнцепёка во флип-флопы (как научил меня называть обычные сланцы Егор).

— Оливер, — глубоко кивнул друг, продолжая улыбаться.

Определённо, не зря он так популярен среди девушек — его улыбка может свести с ума, даже несмотря на то, что в глазах залегла некая усталость, будто он полночи батрачил, таская на своей звёздной спине мешки с картошкой и свёклой, а остальные пол ночи мучился бессонницей, осознавая, что тех жалких пятисот рублей, которые он только что заработал, хватит разве что на праздничный веник из полевых ромашек, а никак не на достойный букетище. Но эта искорка усталости не помешала мне поддаться на чары его мимики, и я начала улыбаться в ответ. Самопроизвольно. Уголки губ просто не поддавались контролю.

Олли, удовлетворившись произведённым эффектом, поспешно выскочил со своей стороны и, обогнув в три прыжка машину, открыл передо мной дверцу. Мне оставалось только вновь умилиться его безупречным манерам и поблагодарить:

— Спасибо.

— Милая, тут «спасибо» не отделаешься, — заговорщицки прошептал он, а когда я попыталась возразить, приложил палец к губам: — Тсс!

Далее последовал мой жесточайший допрос на тему «Почему ты просил никогда тебе не звонить?», который, он, к слову, выдержал. Оказалось, что у него стащили телефон некие «бесчестные граждане», а потом, видимо, всему списку контактов отослали разных дурацких СМСок. Пришлось его пожалеть и простить, а также совместно проклясть антифанатов его творчества.

На все мои дальнейшие попытки узнать, куда мы едем и зачем, он отмалчивался, лишь криво усмехаясь и хитро строя мне глазки. Жалобы на то, что меня ждёт подруга с истерикой он игнорировал, говоря, что не задержит меня надолго. Зато его веселил мой «уморительный» вид, а также запыхавшееся лицо, с каким он меня встретил — я же улепётывала от опасных бабулек, ещё бы я не была взволнована, и он меня подкалывал на эту тему. Я пыхтела, как допотопный паровоз, но суперидеи Серы и Гриппа раскрывать не стала — об этом хотелось поскорее забыть и не вспоминать, как страшный кошмар. Подумать только — Агриппину в родственницы! Да это же, как скажут Матвеевы, когда узнают, «об стену убиться» покажется лёгкой смертью.

По пути я также продолжала поглядывать на экран мобильника, в ожидании звонка от Тёмы, но он молчал, всё было глухо, как в танке. В конце концов, Оливер спросил, почему же я не свожу взгляда с экранчика, а потом сразу же сказал, что это я от Шера жду вестей.

— Напиши «Не буду тебе навязываться, но хочу оградить от неприятностей…», — посоветовал он, так и не дождавшись от меня подтверждения догадки, — прибежит как миленький — мужчины трусливы.

Олли довольно усмехнулся, я тоже улыбнулась шутке, затем стала спешно выдумывать ответ, чтобы не посвящать его в мои глупые переживания. Какой-то сотой долей своего подсознания я представляла, что с моим муженьком могло произойти что-то серьёзное, но продолжала быть уверенной, что он не хочет мне звонить — вот так всегда, я предполагаю то, что по сути, должно меня ранить, а не то, что могло причинить боль ему. Может это и эгоистично, а может наоборот, не знаю — но думать, что с ним могла случиться беда, мне не нравилось.

Таким образом, я соврала другу, что пытаюсь сочинить сообщение для Леси, чтобы она не сильно ругалась моему опозданию. Оливер над моими потугами поржал и помог составить сообщение подруге. Она мне перезванивать не стала, но прислала ответ, что смерть моя будет долгой и мучительной, а ещё пошловато-извращенской.