Дерзость надежды. Мысли об возрождении американской мечты

Но в целом я мало симпатизирую тем, кто хочет задействовать правительство, чтобы обеспечить соблюдение норм половой морали. Как и большинство американцев, считаю вопросы секса, вступления в брак и рождения детей очень личными — находящимися в самом центре нашей системы личной свободы. Там, где личные решения могут нанести значительный вред другим — что истинно в случае плохого или жестокого обращения с детьми, инцеста, бигамии, домашнего насилия или неуплаты алиментов на ребенка, — общество имеет право и обязано вступиться. (Убежденные в том, что зародыш является личностью, к этой категории добавят, наверное, и аборт.) В остальных случаях я не заинтересован в том, чтобы президент, Конгресс или правительственная бюрократия регламентировали то, что происходит у американцев в спальне.

Более того, я не думаю, что мы укрепляем семью, когда запугиванием и силой заставляем людей вступать в отношения, которые для них, по нашему мнению, подходят лучше всего, или когда наказываем тех, кто не соответствует нашим представлениям о половом при.нічий. Я хочу способствовать тому, чтобы молодые люди проявляли большее уважение к сексу и интимным отношениям, и приветствую родителей, приходы и местные общественные программы, которые учат этому. Но я не хочу обрекать девушку-подростка на жизнь, полную страданий из-за недоступности средств контрацепции. Я хочу, чтобы пары поняли ценность обязательств и жертв, связанных с браком. Но я не хочу использовать силу закона, чтобы удерживать пары вместе, независимо от их личных обстоятельств.

Возможно, я считаю, что пути человеческого сердца слишком разнообразны, а моя собственная жизнь слишком несовершенна, чтобы я мог судить мораль других. Но я знаю, что за четырнадцать лет нашего брака у нас с Мишель ни разу не возникло спора из-за того, что другие люди делают в своей личной жизни.

То, о чем мы все-таки спорим — постоянно, — это как совместить работу и семью так, чтобы это было справедливо в отношении Мишель и хорошо для наших детей. В этом мы не одиноки. В шестидесятые и начале семидесятых годов такая семья, как та, где выросла Мишель, была нормой — более чем в семидесяти процентах семей мать сидела дома, а отец был единственным кормильцем.

Сегодня соотношение поменялось на противоположное. Семьдесят процентов семей возглавляется либо двумя работающими родителями, либо работающим родителем-одиночкой. В результате получилось то, что мой советник по вопросам стратегии и специалист по вопросам работы и семьи Карен Корнблу называет «семьей жонглеров», в которой родители с трудом пытаются оплатить счета, присматривают за детьми, поддерживают домашнее хозяйство и собственные отношения. Такое постоянное жонглирование оказывает негативное влияние на семейную жизнь. Карен объясняла это, когда была руководителем программы «Работа и семья» при организации «Нью-Америка фаундейшн», и сообщила перед сенатской подкомиссией по делам детей и семьи следующее:

Сегодня у американцев в неделю на двадцать два часа меньше, чтобы проводить время с детьми, чем в 1969 году. Каждый день миллионы детей оставляются в нелицензи-рованных детских дневных учреждениях или дома с телевизором вместо няньки. Работающие матери ежедневно теряют почти час сна, пытаясь со всем справиться. Последние данные показывают, что у родителей детей школьного возраста сильно проявляются признаки стресса — стресса, который влияет на производительность их работы, — когда у них негибкое рабочее расписание и нет надежного места, где можно оставить ребенка после школы.

Знакомые слова?

Многие социальные консерваторы дают понять, что отток женщин из дома на работу является прямым следствием феминистской идеологии, и, следовательно, ситуация может быть восстановлена, если женщины одумаются и вернутся к своей традиционной роли домохозяек. Это правда, что идеи о равенстве женщин сыграли решительную роль в трансформации занятости; в понимании большинства американцев возможность для женщин делать карьеру, добиться материальной независимости и реализовать свои таланты наравне с мужчинами является одним из великих достижений современной жизни.

Но для средней американки решение пойти на работу - это не просто смена отношения. Это стремление свести концы с концами.