Дерзость надежды. Мысли об возрождении американской мечты

Другими словами, наш послужной список содержит разные примеры — не только в Индонезии, но и по всему миру. В одних случаях американская внешняя политика была дальновидной, одновременно служила и нашим государственным интересам, и идеалам и интересам других народов. В других случаях действия Америки были ошибочны, основаны на ложных посылках, которые не учитывают законных желаний других народов, подрывают к нам доверие и делают мир более опасным.

Такая двусмысленность не должна удивлять, ведь внешняя политика США всегда была смесью, борющихся импульсов. В первые дни Республики часто преобладала политика изоляционизма — боязнь интриг иностранных государств, которая подходила стране, только появившейся в результате Войны за независимость. «К чему, — спрашивал Джордж Вашингтон в своем знаменитом прощальном обращении, — делать нашу судьбу зависимой от судьбы любой части Европы и связывать наш мир и процветание с проявлениями честолюбия, соперничества, интересов, настроений или капризов Европы?» Взгляд Вашингтона подкреплялся тем, что он называл «географически отдаленным положением», расстоянием, которое позволяло молодой стране «пренебречь материальным ущербом от внешних неприятностей».

Более того, хотя из-за своего революционного рождения и республиканской формы правления Америка и может симпатизировать тем, кто стремится к свободе в других странах, первые американские лидеры предостерегали против идеалистических попыток экспортировать наш образ жизни; согласно Джону Куинси Адамсу, Америке не следует «идти искать за своими пределами чудовищ, чтобы их уничтожить», и также ей не следует «становиться мировым диктатором». Провидение поставило перед Америкой задачу построить новый мир, а не переделывать старый; защищенная океанами, с изобильными природным ресурсами, Америка лучше всего может служить своему делу свободы, сосредоточившись на собственном развитии, став маяком надежды для других стран и народов всего мира.

Но если нежелание ввязываться в запутанные дела с иностранными государствами отпечатано у нас в ДНК, то также отпечатано и стремление к расширению — географическому, экономическому и идеологическому. Томас Джефферсон с самого начала говорил о неизбежности расширения за пределы первоначальных тринадцати штатов, и его график расширения был сильно ускорен Луизианской покупкой и экспедицией Льюиса и Кларка. Тот же Джон Куинси Адаме, который предостерегал Америку от авантюр за границей, сделался неутомимым сторонником континентального расширения и послужил главным создателем доктрины Монро — предупреждения европейским державам, чтобы те держались подальше от Западного полушария. По мере того как американские солдаты и поселенцы планомерно продвигались на запад и юго-запад, следующие одна за другой администрации описывали аннексию территории как «предначертание судьбы» — убеждение в том, что это расширение предопределено, оно есть часть Божьего промысла распространить на весь континент то, что Эндрю Джексон назвал «зоной свободы».

Конечно, предначертание судьбы также означало и завоевание — кровавые ожесточенные бои с племенами коренных американцев, прогоняемых с земли, и с мексиканской армией, защищающей свои границы. Это завоевание, как и рабство, противоречило принципам основания Америки, его склонны были объяснять в расистских терминах, это было завоевание, полностью впитать которое американской мифологии всегда было трудно, но которое другие страны признавали тем, чем оно являлось, — применением грубой силы.

С окончанием Гражданской войны и консолидацией того, что сейчас является континентальной частью США, эту силу нельзя было отрицать. Желая расширить рынки для своих товаров, получить сырье для промышленности и сохранять свободные морские пути для торговли, страна обратила свое внимание вовне. Были аннексированы Гавайи, что дало Америке точку опоры в Тихом океане. В результате Испано-американской войны Америка получила в подчинение Пуэрто-Рико, Гуам и Филиппины; когда некоторые члены Сената выступили против военной оккупации архипелага, отдаленного на семь тысяч миль, — оккупации, требующей тысяч солдат США для подавления движения за независимость, — один сенатор возразил, что это приобретение означает «обширную торговлю, богатство и власть» и обеспечит США доступ к китайскому рынку. Америка никогда не проводила систематической колонизации, как европейские страны, но она избавилась от всех комплексов, не дававших вмешиваться в дела стран, которые она сочла стратегически важными. Теодор Рузвельт, например, внес дополнение в доктрину Монро — в нем заявлялось, что Соединенные Штаты совершат интервенцию в любую страну Латинской Америки и в любую страну Карибского бассейна, правительство которой ей не понравится. «У Америки нет выбора, играть или не играть великую роль в мире, — заявлял Рузвельт. — Мы должны играть великую роль. Все, что Америка может решить, — играть ей эту роль хорошо или плохо».