Десять кругов ада

На работе у меня все по-старому. Вот, пожалуй, и все. На свидание к тебе думаем приехать где-то в двадцатых числах марта. Федя никогда еще не летал на самолете и не ездил на поезде. Покажу ему заодно большой город. Говорят, в ваших местах бывал Петр Первый. Хочу выслать тебе посылку, но не знаю, чего можно, а чего нельзя высылать. Отец говорит, что у вас там свои разрешения от начальства. Напиши и ответь поподробней. У меня лежит связанный шарф, можно тебе его выслать? До свидания, твой друг Надя.

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

Трогал тайком письмо Квазимода, вновь и вновь перечитывал его... И казалось все прошлое кошмарным сном, и вот он наконец проснулся...

Вскоре получил он письмо от Федюшки, и наивные вопросы мальчишки вернули все, что связывало его с прошлой, дозоновской жизнью, он стал жить только ею... Как он теперь мог читать послания типа: "Кваз? Че делать, надо козлов приструнить, хотим опомоить парочку?"

Дальше - больше ловил себя на том Воронцов, что, окажись он сейчас в камере один, возможно, дал бы волю вымыться лицу слезами очищения и умиления после Федюшкиного письмеца. Каракули и помарки, вопросы парнишки заставляли сердце трепетать не меньше, чем думы о матери его...

Сейчас же надо было ответить Федюшке.

Понимал, что сказать правду - значит оборвать в мальчишке надежду. Соврать тоже нельзя: узнает, простит ли? Надо написать ему, как маленькому другу, да отвлекать его от ненужных до поры вопросов. Но больно дотошный пацан-то...

ЗОНА. ВОРОНЦОВ

И пришел мой последний день в ПКТ. Сидят мои мазурики, обсуждают. Завидуют, вижу.

- А что, Кваз, не ожидал ты, что без нарушений продержишься?

- Небось первый раз досрочно из ПКТ выходишь?

- Клево в Зоне, там хоть киношка есть... Посылочек жди.

- Выгорело дельце, клюнула крестьянка. Путевая баба, видно... Ну и хвигуристая на фотке... Гитара...

- Нас не забывай...

- Да чего вы, скоро свидимся в Зоне, не на волю же иду! - успокаиваю их. И вы там скоро будете... А лучше уже там не свидеться, выходите сразу на волю, ребя!

- Это как - как Филин, что ли?

- А как хотите, - не уточняю. - Весна там начинается, пора уже бросать житуху тюремную, а?

Смеются.

Постучали тут в стену, кружку ребята к стенке приставили, беседу начали. Пока прапор глазком не задергал.

А это мне ребята из другой камеры добрые пожелания передавали.

Помнят, сверчки...

Передают:

- Джигит две недели голодает в больничке. Совсем они его обложили, шьют ему делишки. Скоро накормят его, силой. Молоко, яйца зальют, говорят, через кишку... Дубануть не позволят... А то погоны полетят.

- Филин Волкова сдал, а тот ходит по Зоне, хоть бы хрен ему...

- Цензора уже арестовали, говорят, Мамочка его все-таки поймал на связях с нашими. За Джигита его взяли, скоро срок получит...

- На Лебедушкина намерение взрыва кочегарки пытались навесить...

Ясно. Вот дундук-то Сынка, стоило оставить его - все, все коту под хвост пустил...

Ладно, приду в Зону, разберемся, что он там наделал.

Закрутил я самокрутку, просвещаю ребят.

- Джигит, - говорю, - видимо, к Кеше Ястребову в зебрятник поедет этапом, есть такой друган мой. Я с ним сидел сколь... Может, и Кеше прослабят скоро к нам сюда, в нашу образцовую колонию... Помню, как мы с ним сетки плели под картоху, а однажды заделали невод для прапора да продали за пузырь. Бугор приходит - сетки нет, и мы бухие.

Посмеялись.

А я себе думаю, что ж и за воспоминания у меня бестолковые, Квазимода, вместо ресторанов - тюрьмы, вместо девочек - вертухаи да зуботычины.

- Кваз, а воры в законе есть нынче? - кто-то меня спрашивает. - Говорят, в загоне они сейчас...

- Есть, - говорю. - В законе вор не должен иметь ни прописки, ни работы, ни жены. Только малина. Только тюрьма да гастроли. В Зоне вору нельзя работать.

- А ты, Кваз, - разве не вор? - спрашивают.

Усмехнулся я, сам я не раз задавал в последнее время себе этот вопрос.

- Ну, если по тем суровым законам - уже нет. Это по нынешним: придет молодой, уже он вор, за бабки купил себе звание. Меняется все... Я, ребя, сейчас, пожалуй, уже мужик! - смеюсь. - Вот я кто. Прошляк все, в прошлом вор. А лепить на себя зря не хочу. Я теперь работяга... мужик! По натуре своей захребетником быть не могу. Для меня в работе спасение от тоски и кичи...

- Что ж, воров уже нет, что ли?

- Есть. На особом режиме сидят, мало их осталось. Многие поумнели... многих погасили в разборках.

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

Под утро только угомонилась камера. Еле-еле добудились ее прапорщики. Иван от завтрака отказался, находясь в нетерпеливом ожидании. Уже распорядился, кому оставляет робу, кому инструмент свой, наставлял, как работать, как вести себя с дубаками...

А когда распахнулась дверь, пожал всем руки и крикнул уже из коридора:

- Держитесь, черти! Ваську-таракана кормите...

В комнате обыска, где раздели донага, с криком пришлось отвоевывать журнал с Надиным фото. Пошло-поехало, порядочки...

- Да какая взглянет на тебя! - петушился прапор, переводя взгляд с ее портрета на рожу Кваза. - Не положено журнал.

- Сажай тогда назад. Не выхожу, - сказал твердо и печально Иван.