Десятка из колоды Гитлера

Ноу-хау Геббельса настолько сделалось нормой, хорошим тоном у этих господ в наши дни, что иногда кажется, что Геббельс изобрел не метод, а вычленил и слепил новую профессию, которая до него существовала лишь в качестве вкраплений в другие специальности. Приведу три примера.

Первый. «Наши враги утверждают, что солдаты фюрера прошли по всем странам Европы как завоеватели; на это мы можем сказать: везде, где бы они ни появлялись, они несли с собой счастье и благополучие, порядок, спокойствие, общественную гармонию, изобилие, работу и достойную жизнь». (Из выступления по радио 19 апреля 1945 г.) [8].

Ну наглец! Вот свинья! – возмутимся мы дружно.

Пример второй. «Большевики говорят, что их войска приходят в эти страны как освободители; но везде, где они оказываются, воцаряются бедность и страдания, разорение, хаос и разруха, безработица, голод и болезни, и провозглашенная свобода оборачивается жалким прозябанием, подобным жизни отсталых племен в глубинах Африки, где не знают, что такое жизнь, достойная человека».

Прочитали. Прислушались. Хор возмущенных голосов сильно поредел, не правда ли?! А если бы удалось забыть об авторе, разве не кивнули бы многие из нас?!

И третий. «Всегда будет править меньшинство, оставляя толпе только один выбор: жить под властью диктатуры смелых или вырождаться при демократии трусов».

Нет, все-таки, свинья! Что ты понимаешь в демократии?! Сколько ни спотыкайся человечество о таких подонков, как ты и твой фюрер, другого пути у него все равно нет!.. – воскликнут те, что согласились бы со вторым изречением. Если бы, повторяю, забыли, кто это сказал. Те же, кто на втором высказывании вознегодовал, на третьем, пожалуй, вздохнут и согласятся.

Вот так – вместо того чтобы думать, мы в очередной раз начинаем ругаться или кивать. Так вместо общественной дискуссии начинается общественный распад, возводятся баррикады, летят камни… А Геббельс подмигивает из прошлого и еще добавляет: «Либерализм – это вера в деньги, а социализм – это вера в труд!»

Кто согласится, кто возмутится… Нам уже наплевать на Геббельса, мы знать не желаем, по какому поводу, в каких исторических обстоятельствах он это говорил, – у нас своя боль, свои сомнения. Чтобы их выразить, нужно формулировать

. А это трудно и… и некогда. А геббельсы тут как тут. Перекрасились или облысели, вымахали под два метра или отрастили пузо, переоделись, конечно, и снова на боевом посту: формулируют за нас – наше. И многим сумеют навязать свое.

Вот это я и называю новой профессией, которую породил Геббельс. Работа по словесному выражению чужих (то есть наших) мыслей, переживаний, опыта и боли. И если в Третьем рейхе было всего три-четыре таких «профессионала», то сейчас их, по-моему, наберется по нескольку десятков во многих традиционных профессиях. Насобачившись формулировать, они становятся так называемыми публичными людьми, и – вперед, в большую политику или, по крайней мере – к большой политической кормушке.

«…Я мучился – отчего меня не публикуют… Теперь, перечитывая свои опусы молодых лет, я понимаю, что не умел выразить себя, чересчур сложного и многостороннего, – пришлось бы пойти на упрощение… Но абсолютное большинство людей просты, даже примитивны. Выражать их мысли и чувства мне не составляет труда, они же благодарны мне за эту работу, за которую платят мне щедро – доверием

. <…> Я оставил свои потуги заниматься писательством, бросил все амбиции банковского служащего и прочее. Я сделался голосом моей страдающей нации – голосом, которому вполне хватает моего тщедушного изувеченного тела… А поскольку «женщины любят ушами», как сказал кто-то из древних, ты сумеешь довольствоваться им… я тебе это докажу».

Это отрывок из письма Геббельса Магде Квандт, от 23 апреля 1930 года. В ту весну Геббельс усиленно ухаживал за колеблющейся Магдой, засыпал ее письмами, в которых, помимо объяснений в любви, можно встретить и такие вот неожиданные вроде бы откровения. Но ничего неожиданного – просто жизненная программа, которую он реализует.

Одно замечание: полностью свои «потуги» заниматься писательством Геббельс так и не бросил. Мне даже удалось перевести в рифму несколько его стихотворений. Приведу здесь только одно, написанное им в 1918 году, а затем воспроизведенное на одной из светских вечеринок в 1938-м, якобы только что родившееся и посвященное жене Магде. Кстати, называется оно «Хрустальная ночь».

Этой ночи мерцаньеЯ невольно услышал,Как осколки Посланья,

Что ниспослано свыше.Я сложить их не в силах.Угасает мерцанье…В темной ночи ЖеланьяГаснет Неба Посланье…