Детектив Галилей

— До выхода души из тела. Ты закончил на том, что в следственный штаб пришло письмо, в котором сообщалось, что у ребёнка душа вышла из тела.

— Ну да, — Кусанаги отпил кофе.

Отправителем письма был некто Хироси Уэмура. Он написал, что взяться за перо его побудило желание во что бы то ни стало пролить свет на убийство, произошедшее в Сугинами. Про перо он, конечно, загнул: письмо было напечатано на компьютере.

Уэмура подчёркивал, что не имеет никакого отношения к самому преступлению, но при этом утверждал, что его сын может оказаться важным свидетелем, а именно в связи с «красным автомобилем», следы которого в Камаэ все последние дни безуспешно искали полицейские.

Короче, его сын Тадахиро двадцать второго июля видел красный «Мини Купер», припаркованный неподалёку, на берегу реки. В письме даже указывалось время — около двух часов дня.

Если б письмо на этом заканчивалось, можно было бы только поздравить себя с удачей и немедленно выезжать на место, чтобы выслушать подробный рассказ. Но всё было не так просто.

Однако, добавлял автор письма, сын его стал очевидцем не вполне обычным способом. Он лежал с высокой температурой в постели, как вдруг произошло невероятное: его душа отделилась от тела и смогла наблюдать то, что в обычном состоянии было недоступно для зрения.

Когда один из полицейских дочитал до этого места, все, кто был в штабе, оцепенели. Затем раздались голоса удивления, робкие смешки, вскоре перешедшие в гневные выкрики. Отнеслись со всей серьёзностью, а оказалось, что это обычный розыгрыш!

Но в письме было ещё кое-что, от чего нельзя было так легко отмахнуться: сразу после внетелесного опыта мальчик нарисовал увиденное, и на рисунке отчётливо изображён красный «Мини Купер». К письму прилагался полароидный снимок с рисунка.

— В письме был указан телефон, я позвонил. Подумал, может, у человека с головой не всё в порядке, но Уэмура, по крайней мере судя по телефонному разговору, вполне нормален. Он сказал, что опасался, как бы письмо не приняли за дурную шутку, поэтому очень признателен за звонок. Говорил он вежливо и произвёл в общем и целом приятное впечатление.

— О чём вы говорили? — спросил Юкава.

— Прежде всего необходимо было подтвердить всё то, что было в письме. Вернее сказать, я хотел понять, насколько серьёзно написано письмо. Уэмура клялся, что всё написанное — правда. Его заверения звучали очень убедительно.

— Если ты обо всём судишь исходя из критерия «убедительности», славная у тебя работёнка! — парировал Юкава, усмехнувшись.

Кусанаги рассердился:

— Разумеется, я не поверил! Я только сообщаю тебе информацию, касающуюся Уэмуры.

— «Правдоподобный», «убедительный» — всё это не имеет никакого значения в качестве информации, — Юкава, не выпуская чашки из рук, опустился на стул. — В этой ситуации главное — доказательства. У тебя есть доказательства, что в тот злополучный день душа ребёнка вышла из его тела?

— Ты говоришь так, будто заранее уверен, что таких доказательств быть не может.

— Учёный никогда не должен пренебрегать никакими фактами. Если доказательства есть — предъяви. Только предупреждаю, что сам по себе рисунок ничего не доказывает. Можно предположить, что парень слышал от кого-то, что полиция ищет людей, видевших красный автомобиль, а после нарисовал.

Кусанаги, недовольно фыркнув, присел на край стола.

— Я тоже так рассуждал.

— Вот как? — Юкава поднял глаза на Кусанаги. — Хочешь сказать, что у тебя есть более веские доказательства?

— Да, — сказал Кусанаги. — В тот же день, когда у мальчика душа вышла из тела, Уэмура показал рисунок знакомому редактору журнала. Даже предложил опубликовать. Забыл упомянуть, что Уэмура — журналист.

— Под «тем же днём» ты имеешь в виду двадцать второе июля?

— Да, разумеется. День, когда в Сугинами была убита Таэко Нагацука. Понятное дело, в то время Уэмура ещё ничего не знал о произошедшем. Он и представить не мог, какой важный смысл заключён в этом рисунке.

Кусанаги показалось, что глаза за стёклами очков в чёрной оправе вспыхнули. Наконец-то Юкава стал проявлять интерес.

— Ну что? — спросил Кусанаги. — Чем не доказательство?

Однако Юкава ничего не ответил и долгое время молча попивал из чашки свой отвратительный кофе. Его глаза были обращены в сторону окна.

«Иди к своему профессору Галилею, может, он поможет!» — таков был приказ начальника Мамии. Уже все в управлении знали, что у Кусанаги есть приятель-физик и что он не раз давал ценные советы, когда полиция вставала в тупик перед неразрешимой загадкой.

Сказать по правде, следственный штаб пребывал в крайне щекотливой ситуации, не зная, как поступить с письмом Уэмуры. Сама по себе информация была чрезвычайно важной. Проблема заключалась в том, каким путём она была получена. В своём нынешнем виде приобщить её к материалам следствия невозможно. И в то же время никто не мог решиться полностью её проигнорировать.

То, что Уэмура — журналист, было ещё одной головной болью. Начальство не хотело, чтобы газеты раструбили об этом казусе.