Детектив и политика 1991 №1(11)

— Да-да, кухня. Нужны доказательства.

— Ах, пожалуйста! Проходите сюда! — Она шла по коридору с огромной пачкой стирального порошка. — Скажите, пожалуйста, сколько я выиграла? Я так счастлива!

— Красивая кухня. Очень красивая, сеньора.

— Вам нравится?

— Конечно.

Все предметы кухонного гарнитура стояли чистенькие и блестящие вдоль стенки, тесно прижавшись друг к другу. Слишком дорогая и громоздкая мебель для такой маленькой кухни. Я вытащил пачку счетов и положил их на красивую салфетку, покрывавшую стол.

— Что это так… такое? — заикаясь промолвила она.

— Вы не платили за кухню ровно год, сеньора. На сегодняшний день вы задолжали компании „Эладио“ ровно двести двадцать пять тысяч.

Пачка „Флаша“, так чисто стирающего ее белье, упала на пол.

— Кто… кто вы такой?.. Мне позвонили с радио, программа „Наш быт“, и сказали, что я получу премию, если покажу коробку стирального порошка и спою какой-нибудь куплетик… я не понимаю…

— Представления не имею, кто вам звонил, — соврал я, не моргнув глазом. — Лично я представляю контору Драпера, ведущую дела компании „Эладио“. Это ваша последняя возможность выплатить долг, сеньора. Если вы отказываетесь, я звоню в полицию. Ваше поведение преступно.

— Мне только что звонили с радио и сказали, что выбор пал на меня… то есть, что я должна показать сеньору, который ко мне зайдет, пачку порошка „Флаш“, и мне заплатят выигрыш… Знаете, я всегда пользуюсь порошком „Флаш“, телевидение его постоянно рекламирует. Но… о, боже мой… значит, вы… не тот, не с радио!

— Я вам уже сказал, что нет, — снова соврал я. — Я представляю контору Драпер. — Насилу сдержался, чтобы не выдать ей: „Контора Драпер, чтобы ты не драпанула“, но вовремя прикусил язык. — И одновременно фирму „Эладио“, которой вы задолжали за целый год, не считая процентов и штрафа за просрочку. Итак, будете платить или вызывать полицию?

Она расплакалась. Первыми симптомами надвигающихся рыданий были учащенное колыхание огромного бюста и красные пятна на лице. Ее плач напоминал звуки, издаваемые при полоскании горла. Но растрогать меня ей не удалось, во всяком случае, никаких ассоциаций с моей мамой она не вызывала. Моя мать никогда не плакала, по крайней мере, я не видел. Только один раз в жизни ее глаза увлажнились. Это было много лет назад, когда отец как-то вечером сообщил ей, что спустил с друзьями в пивной весь свой заработок чистильщика обуви. Услышав эту новость, мама несколько мгновений смотрела на отца твердым, немигающим взглядом, и по ее щекам скатились две слезы. Потом быстро вытащила из кармана своей черной юбки большой кухонный нож, который всегда держала при себе, и ударила отца. Он мгновенно протрезвел при виде крови, проступившей на плече. Удар был нацелен в сердце. С тех пор отец приносил маме всю зарплату, а на выпивку оставлял себе только чаевые.

— Прекратите плакать. Вы этим ничего не добьетесь. И не пытайтесь разжалобить меня разговорами о том, что ваш муж остался без работы, потому что это неправда. Я навел справки. Он слесарь и зарабатывает в четыре раза больше, чем раньше, когда работал в строительной компании „Агроман“, откуда его уволили по сокращению штатов. Так что выкладывайте, на что вы употребили деньги, предназначенные на оплату купленной в кредит кухни.

— Это все ради моей дочери, — всхлипнула она. — Приданое для Лолы, она выходит замуж и…

Глупости. Сейчас не принято давать приданое. Дети не способны оценить такие жертвы. Пусть сама наживает.

— Вы не понимаете, я…

— Я прекрасно понимаю, сеньора, только одну вещь: если вы не заплатите сейчас, то сядете в тюрьму, а ваш муж все равно вынужден будет заплатить потом. Никто вас не освободит от оплаты. Вы представляете, что вас ждет? Вы в тюрьме, а ваш муж пьет каждый день и приводит сюда друзей играть в карты. Не говоря уже о том, что ваша Лола так и не выйдет замуж. Какой зять захочет иметь тещу, сидящую в тюрьме?

Рыдания стали громче.

— Сколько стоит эта кухня? — Я окинул взглядом многочисленные шкафчики, полки, стойки, занавески, электроприборы и открывалки.

— Полмиллиона, это самая лучшая модель… моя кухня, — всхлипнула она. — Самый дорогой кухонный гарнитур… микроволновая печь… электронное управление…

— Полмиллиона, — в ужасе произнес я шепотом. — Вам не кажется, что это слишком дорого, сеньора?

— Здесь можно… дарить цыплят. — Она подошла к электрической плите, нажала кнопку, и конфорки сразу же раскалились докрасна. — Видите, здесь есть шампуры, чтобы жарить цыплят, сигнализация, звоночек… ой, боже мой!..часы и все такое.

— Мне очень жаль, но в тюрьме вы не сможете жарить цыплят, вам не понадобятся ни звоночек, ни часы. Вас оденут в грубую рубаху и поместят в одну камеру с воровками и извращенками. Вы ведь слышали о женских тюрьмах, не правда ли? Это ужасно, поверьте. Всевозможные болезни, извращения. Так что…

Я вздохнул. Женщина все еще плакала. Слезы с необыкновенной легкостью катились по ее лицу, свидетельствуя о хорошей тренировке.

— Ох, боже мой! Господи, боже мой!

Я решил подкрутить гайки.