Детектив и политика 1991 №1(11)

— Представляю себе вас в тюрьме, сеньора. Учтите, это будет не моя вина. Лично мне вы симпатичны, вы мне напоминаете маму, пусть земля ей будет пухом.

— Пожалейте меня… я не хочу в тюрьму… Если мой Лорен узнает, что я не платила за кухню… О боже! Он ведь ничего не знает, думает, я уже выплатила, представляете?… Я копила деньги для Лолы… она собирается замуж, прекрасный парень, техник… Мой муж не знает… Святой Боже! Пресвятая Богородица!

— Подождите, сеньора. Сколько у вас отложено в банке на приданое Лолы?

Слезы мгновенно высохли.

— Что вы сказали?

— Сколько у вас в банке?

— Сто пятьдесят тысяч.

— У вас должно быть больше, я уверен. Ну да ладно, я пойду вам навстречу. Вы мне напоминаете мою бедную маму. — В порыве великодушия я стукнул кулаком по счетам. — Если вы сейчас заплатите сто тысяч, всего сто тысяч, я прощу вам вторые сто тысяч, то есть проценты и штраф за задержку. Сам не знаю, зачем я это делаю, чистое сумасшествие с моей стороны…

— Сто тысяч? — тихо произнесла она. Я понял, что у нее в уме работает калькулятор: взвешивает все „за“ и „против“.

— Всего сто тысяч, и вы не попадете в тюрьму, ваш Лорен не будет пить и приводить в дом дружков, которые только и знают, что играть в карту и плевать на пол, а ваша Лола выйдет замуж с более скромным приданым, но зато выйдет замуж, что в наше время уже немало. Итак?

— Сто тысяч, и вы мне простите другие сто, — казалось, она стала успокаиваться. — Мне придется пойти в банк.

— Я пойду с вами.

— Вы ведь не потребуете другие сто тысяч?

— Да, но только поторопитесь. Я могу передумать и раскаяться в своей доброте.

Всю дорогу мы прошли молча. В маленьком вестибюле районного отделения банка она отсчитала и вручила мне сто купюр по тысяче песет. В обмен я отдал ей все счета и справку об аннулировании долга, подписанную компанией „Эладио“.

Обратно я ехал на такси и думал о том, что это был мой первый заработок после месяца бесплодных поисков работы. Появился повод отметить событие обедом в ресторане „Семь дорог“ на улице Сан-Висенте-Феррер, неподалеку от дома Лолы.

Ресторан изысканный, и цены в нем недоступны такому человеку, как я, но если уж праздновать, то стоит потратиться. Держали ресторан две подруги, Алисия и Мария по прозвищу Галисийка, которая любила говорить, что могла бы стать актрисой. Я застал только Алисию, высокую женщину, имевшую привычку ломать пальцы во время разговора. Она посоветовала мне взять треску. Молоденькая официантка родом из Эстремадуры с внешностью мавританской принцессы и восточным именем Зораида сказала, что белое вино из Кольменара очень хорошее и не слишком дорогое.

Когда я кончил обедать, табачные киоски уже открылись, и я позволил себе роскошь: сигару „монтекристо“, которая стоила так дорого, что поводов для веселья оставалось немного: деньги улетучивались очень быстро. Размышляя на эту тему, я все же взял такси и поехал к Драперу.

У него в кабинете я выложил на стол сто купюр, и старик так растрогался, что даже обнял меня и похлопал по спине, такой довольный, как если бы мы с ним сорвали крупный выигрыш в лотерею. Потом он сказал, что у него для меня есть работа и чтобы я зашел к нему через два дня по очень важному делу.

Стараясь убить время до семи часов, я решил выпить кофе по-ирландски в „Новом Оливере“, где обычно собираются интеллектуалы-полуночники и куда должен был заглядывать Луисито Роблес.

Я спросил о нем у одного из официантов, и тот ответил, что дон Луис Роблес давно у них не бывал. По меньшей мере год.

Швейцар бара „Рудольф'' был наряжен не хуже, чем укротитель львов в австрийском цирке. Яркие огни у входа падали на него золотым дождем, ослепительная улыбка казалась нарисованной пурпурной краской. Время приближалось к семи, когда я поздоровался с ним и вошел в длинный просторный бар, битком набитый одинокими мужчинами, одетыми так, как если бы конец света уже наступил. Попадались и женщины, все с прокуренными хриплыми голосами и в париках.

Я сел на единственное свободное место рядом с установкой искусственного освещения. Каскад зеленых огней падал с потолка прямо на мой столик. На стенах висели какие-то фотографии, но с моего места я не мог их разглядеть. На той, что висела рядом со мной, был запечатлен Том из Финляндии, мускулистый волосатый тип, демонстрировавший всему миру свой прибор, сильно смахивавший на муниципальный водопроводный шланг.

Официант был одет в широкий блузон.

— Что желаете? — Мягким движением он прошелся тряпкой по столу.

— Джин с тоником и орешки.

— Миндаль?

— Давайте миндаль, все равно.

Казалось, все здесь друг друга знают. Возраст клиентов приближался к тридцати, хотя попадались и томные юноши, и старые педерасты, из тех, что обычно толпятся в общественных туалетах, озираясь украдкой, как голодные волки. Но большинство составляли сильные мужчины с крепкими бицепсами и тонкой талией, завсегдатаи культуристских клубов. Они громко разговаривали, стараясь перекричать друг друга. Кругом стоял адский шум, в котором тонули пронзительные звуки музыки.