Детектив&Любовь

— Малыш, ты это серьезно? — воскликнул он, когда она ему пару дней назад сказала об этом. — Не надо. Не мути воду. Все хорошо. Ничего не поменялось. Успокойся.

Она поверила и успокоилась — на пару дней. А сейчас снова накатило.

Может, она поторопилась с Никитой? И с Димой тоже? Как вообще так вышло, что она перечеркнула отношения, которым было три года, ради случайного знакомства в ночном клубе? Он же хороший, Димка. Добрый, нежный, нежадный. И, если разобраться, ей с ним было хорошо. Точнее — не хлопотно.

Правда, он был вечно занят. То работал, то задерживался, то дома что-то разрабатывал. Он был талантлив, да. Но ее бесило, когда его взгляд уплывал куда-то. Он делал вид, что слушает ее, а сам был где-то еще, на какой-то своей волне. Она ловила его на этом, он виновато улыбался и просил его простить. Она прощала, а потом снова бесилась.

Никита никогда не смотрел мимо: он всегда улыбался ей и придумывал что-нибудь интересное. Она ни разу с ним не заскучала. Ни разу! И его родители, с которыми она познакомилась месяц назад, ей очень понравились. Они всю жизнь часто и подолгу путешествовали, могли жить на берегу океана в скромном бунгало по полгода. Когда Анфиса спросила, как же Никита выдерживал отсутствие удобств, он же — насколько она знала — дитя цивилизации, родители ответили:

— О, Никита оставался с бабушкой. Разумеется, мы не таскали с собой ребенка! У него была школа, потом университет, как можно без конца срывать его с места? Разве это нормально для нормальных родителей?

Анфиса смущенно улыбалась и кивала, поддакивая. А сама подумала тогда, что ее родителей в таком случае можно считать ненормальными. Они ей шагу не давали ступить все детство: контролировали, проверяли, встречали, отвозили, звонили без конца.

— У всех разная манера воспитания, малыш, — подвел черту Никита, заметив ее смущение. — Не думаю, что ты в детстве была счастливее меня оттого, что тебя постоянно контролировали. Жесть! Я бы повесился…

Анфиса потом долго думала над этим разговором, вспоминала себя в школе и пришла к выводу, что повеситься ей не хотелось ни разу. Она была счастлива от сознания того, что родители ее любят и заботятся о ней.

Они славно провели время, ужиная в ресторане и обсуждая нюансы предстоящей свадьбы. Смеялись над предложением отца Никиты взмыть в небо на воздушном шаре после официальной церемонии. И сочли совсем неуместным предложение его матери — нырнуть с аквалангом и скрепить свой союз подписями на дне моря. Потом посыпались советы по выбору платья и костюма. И снова шутки и смех. Вечер прошел бесподобно.

Куда скучнее и официальнее была встреча с ее родителями на следующий день. Мама дотошно расспрашивала Никиту о его планах. Отец к ней присоединился. Это был не ужин, а допрос с пристрастием. Хорошо, Никита оказался понимающим и веселым, каждый его ответ блистал остроумием, а так бы Анфиса со стыда сгорела за своих консервативных маму и папу…

Анфиса кивком поблагодарила официанта. На столе перед ней уже стоял чайник с чашкой и блюдо с самым большим пирожным, скорее напоминающим тортик средних размеров.

Горка фруктов сверху, все в кружеве белкового крема, желе, потеки застывшего шоколада. Всего так много! И зачем она его заказала? Вредничала?

Со вздохом запустив в центр огромного пирожного ложку, она замерла.

Был бы с ней Димка, они бы съели его на двоих. Он бы сгреб фрукты, она шоколад. Запили бы чаем — зеленым, без добавок и лимона: они оба любили именно такой. Они не смеялись бы и почти не говорили, просто ели и смотрели бы друг на друга, и все было бы понятно без слов. Может, и скучновато, но понятно. Странно, но им редко приходилось много говорить. Дома — он за компьютером, она — рядом на диване с книгой или телефоном. Потом вместе готовили, вместе ели. И снова почти не разговаривая.

Однажды она как-то спросила:

— Димка, а почему мы все время молчим?

— Нам комфортно в нашем молчании, разве нет? — удивленно вскинул он на нее карие глаза.

— Ну… Не знаю. Можно было бы о планах поговорить.

— Каких планах? Предстоящий отпуск мы уже обсуждали. Все решили, забронировали.

— Ну о планах на будущее, — не хотела сдаваться она.

— Любимая, все наши с тобой планы на будущее — это быть вместе. Всегда, всегда! — и он улыбнулся.

Когда-то она обожала его улыбку. У него на щеках появлялись милые ямочки, а глаза светились такой любовью, что перехватывало дыхание. Потом это прошло. Не у него — он по-прежнему именно так ей улыбался, — а у нее. Она перестала умиляться, потом считать его любимым, а вскоре даже замечать. И со временем начала обманывать.

Вот именно за это ей стыдно до сих пор. Надо было рассказать о Никите сразу, а не продолжать встречаться сразу с двумя парнями. Это было подло.

Дверь кофейни, где она давилась пирожным и предавалась воспоминаниям, широко распахнулась.

На пороге стоял Никита, высокий, мускулистый, гибкий, с улыбкой и сияющими глазами. Короткая джинсовая куртка и джинсы в обтяжку делали его еще выше и стройнее. Он был очень, очень, очень привлекателен. Все до единой женщины в зале повернули головы в его сторону.