Детективы в тогах

- Ну кто бы мог подумать! - съязвил Публий. - Флавий на старости лет становится героем.

- Придумано неплохо, - отметил Муций. - Мы сможем доказать императору, что Руф не виноват.

- Это совеем непросто, - возразил Юлий. Он понизил голос и зашептал: Императора тщательно охраняют. Он живет в постоянном страхе, что его пытаются убить. Просто так к нему не пройдешь - сначала нужно попросить аудиенции, а это займет несколько дней.

- Я знаю, что нам делать, - заявил Антоний с видом заговорщика.

- Что? - мрачно поинтересовались остальные, так как знали - Антоний обязательно предложит что-нибудь несуразное.

- Мы напишем ему письмо, - выпалил Антоний. - Письма он не испугается.

Друзья онемели. Единственный раз Антоний предложил что-то разумное. Они смогут оставить письмо во дворце, и его немедленно передадут императору.

- А кто напишет письмо? - спросил Флавий.

- Ты, конечно, - решил Публий. - У тебя лучший почерк в классе. Хоть раз на что-то сгодится.

Флавий запротестовал, но все его возражения были отвергнуты.

- На чем же мне писать? - недовольно спросил он.

- Проще простого, - сказал Юлий, доставая из-под тоги пергаментный свиток. - Вот сборник речей Цицерона. Мне не хотелось бы расставаться с ним, но мы могли бы написать письмо на обратной стороне. Она почти чистая.

Флавий опять был недоволен.

- Письмо на обратной стороне свитка! Что подумает император! Он, скорее всего, прочтет речь Цицерона, а не наше письмо.

- Император умнее тебя, - с убежденностью заявил Муций. - Мы не можем тратить драгоценное время на поиски навощенных табличек. Дело очень срочное. Император поймет. Просто перечеркни речи на свитке.

Но Юлий и слышать об этом не хотел.

- Нет! Ничего не вычеркивай! - взмолился он. - Очень жалко. К тому же императору это может не понравиться. Он очень высокого мнения о Цицероне, и ему будет приятно получить его труды. Просто пиши на другой стороне, ничего дурного здесь нет. Ну, начинай!

- Но я пока не знаю, что писать, - признался Флавий.

- Я продиктую, - предложил свои услуги Юлий.

Флавий уселся за стол, развернул пергамент, расправил его, поставил рядом свечу и взял в руки угольный карандаш. Потом выжидательно посмотрел на Юлия. Тот принялся шагать взад и вперед в размышлении. Наконец он остановился за спиной Флавия и начал: "Дорогой император". Только и успел он произнести, как Муций и Публий тут же накинулись на него.

- Так императора не приветствуют, - заявил Муций.

- А как тогда? - оскорбился Юлий.

- Я знаю, - выпалил Антоний. - Божественный, милостивый, знаменитейший, глубоко почитаемый, мудрейший император.

- Это чересчур, - буркнул Муций.

Они заспорили о том, как следует обращаться к императору; затем они устраивали дебаты по поводу каждого предложения, которое диктовалось Флавию; и наконец сразились из-за подписи.

Когда письмо было закончено, прошел почти час. Но они в конце концов остались довольны, и Флавию пришлось зачитывать его вслух несколько раз.

"Досточтимый, божественный император, - читал Флавий, - мы умоляем пощадить Руфа, сына Претония. Он сейчас в тюрьме по обвинению в том, что написал "Кай - болван" на стене храма Минервы, посвященного тебе. Руф невиновен, так как он был заперт в банях Дианы всю ночь. Он прыгнул в бассейн через проем в крыше. Это могло произойти только между первым и вторым часом ночи. Если бы он прыгнул, когда в бассейне не было воды, то утром был бы уже мертв и не смог бы убежать. Смотритель уходит вечером и возвращается утром. Тем временем он выпускает воду из бассейна и запирает двери. Руф оказался внутри и не смог выбраться наружу. Он промчался мимо смотрителя утром, и теперь тот думает, что это был Муций, но Муций знает, что это был Руф, так как смотритель нашел фонарь Муция в бассейне, но этот фонарь был у Руфа, а не у Муция. Два стражника заявили, что надписи "Кай - болван" не было на стене храма до пятого часа ночи. Они в этом совершенно уверены, потому что именно в этот час они всегда чувствуют голод и закусывают хлебом с фигами и пьют вино. Им можно верить: стражники никогда не лгут. Но слова "Кай - болван" появились на стене до рассвета. В то время Руф все еще сидел взаперти в банях Дианы. Это доказывает, что Руф не слоняется без дела, оскверняя храмы. Поэтому мы припадаем к твоим ногам и просим милости для нашего товарища Руфа.

Ученики школы Ксанфа".

Флавий выдохся и замолк.

- Яснее быть не может, - решил Муций, потирая руки от удовольствия.

- Теперь нужно срочно доставить письмо во дверец, - сказал Юлий.

- Погодите. Поспешишь - людей насмешишь, - предостерег Публий. - Я подумал о другом. А как же Скрибон?

- Что ты имеешь в виду? - недовольно спросил Муций.

- Скрибон - самый известный в Риме знаток почерков, - пояснил Публий. Если Скрибон утверждает, что почерк настоящий, значит, так оно и есть.

- Хм, - промычал Юлий и начал сверлить глазами Муция.

Антония и Флавия опять одолели сомнения. Кто-то один говорит правду: Скрибон или Муций. Только Скрибон - известный ученый, а Муций - просто школьник.

Муций снова уселся на ящик, подпер голову рукам я и уставился в пустоту.