Дети ада

Иван сообразил, что пьяный хозяин сбросил с ног обувь. Услышав нарастающий храп, он осторожно приподнял крышку люка, было темно. Внизу он обнаружил пустую плетеную корзинку, в которую и сложил консервные банки. Опустив крышку на пол, осторожно вытащил корзинку и только тут вспомнил, что бутылку-то из-под шампанского не убрал, так и оставил возле кровати. Не включая фонарь, бесшумно приблизился к спящему Пашке, бутылка стояла у тумбочки на полу. Очевидно, тот ее не заметил. Когда глаза привыкли к сумраку, Иван различил на сером одеяле очертания скорчившейся фигуры — Пашка завалился прямо в одежде, лишь ватник и грязные башмаки сбросил на пол. Рот его был ощерен, заливистый храп наполнял комнату, он даже заглушал шум усилившегося дождя за окном.

У наружной двери дожидался Антон. Он был в брезентовом плаще, круглой с обвисшим козырьком кепке.

— Я хотел тебе подать сигнал, но ты куда-то исчез, — прошептал друг. — Как сквозь землю провалился!

— Я и был под полом, — усмехнулся Иван.

— Что-то нашел? — Антон кивнул на корзинку в руке Ивана. — Что это?

Они отошли от двери, Иван посветил фонариком бутылку, консервы в корзинке.

— Мои, — глухо уронил Антон. — Ах ты, мерзкий Паук! Значит, его работа?! Я его прибью, паскуду! Прямо сейчас! — он повернулся к двери.

— Не кипятись, — придержал за рукав Иван. — Он пьяный дрыхнет.

— Даже волк не режет скот, где его логово.

— Люди бывают похуже волков, Антоша, — сказал Иван.

— Чего ты меня держишь? — огрызнулся друг.

— Может, милицию вызовем? — посмотрел на него Иван. — Улики у нас на руках. Не отвертится паучишко!

— Милицию? — хмыкнул Антон. — Во-первых, никто сюда не поедет. В дождь к нам не так-то просто добраться. Дорогу развезло, сам знаешь, какие ухабы да ямы, во-вторых, я милиции теперь не верю. Пашка тертый калач и ото всего отопрется, да и не боится он милиции! Сколько раз его прихватывали и всегда отпускали. У нас, Ваня, нет милиции — одна видимость. Милиция сейчас крутится возле кооператоров, верой-правдой служит им за хорошие денежки, ну, еще продовольственные магазины и склады опекает, где можно жратвой и товарами поживиться. Всякие столы заказов. А на нас, честных фермеров, и граждан, им наплевать, как и на преступников, с которыми нужно возиться, да и опасно. Бандиты и воры теперь вооружены и стреляют.

— Ну, тогда, дружище, мы сами будем милицией, — сказал Иван. — Паук и наводчик, и участник кражи. Пока пьян и туго соображает, мы его сейчас и расколем, как пишут в детективных повестях!

— Про что я и говорю! — решительно шагнул к двери Антон. Глаза его сузились, огромные кулаки сжались.

— Ты это... не лезь поперед батьки в пекло, — предупредил Иван. — Я буду говорить, а ты не вздумай кулаки в ход пускать!

Пробуждение Пашки-Паука наверняка было ужасным. Сброшенный мощной рукой Антона с жалобно застонавшей кровати на пол, он дико вращал воспаленными глазами — какого они были цвета, трудно определить — чмокал обветренными губами, тряс взлохмаченной головой. Жидкая бороденка лезла ему в рот. От него несло многодневным вонючим перегаром, скрюченные грязные пальцы теребили половик. Перед ним кучей лежали вываленные из корзинки консервы, поблескивала серебристой фольгой бутылка из-под шампанского.

— Где остальные вещи? — сурово спрашивал Иван, сидя перед ним на корточках и ловя его бегающий неосмысленный взгляд. — И кто был с тобой? Говори, мразь, как на духу!

— Иначе живой не будешь! — вставил Антон, Он горой возвышался над ним. Чувствовалось, что с трудом удерживается, чтобы не пнуть ворюгу под ребра.

— Это как... В чужой дом ночью... — хрипло бормотал Пашка, начиная понемногу соображать. — По какому праву, мальцы?

— А ты полагал, что только тебе дано право по ночам забираться в чужие дома?

— Твой дом, Паук, — тюрьма, — мрачно обронил Антон, сжимая огромные кулаки. — И быть тебе там скоро, подонок!

— Вызывайте участкового, — сказал Пашка, он поднялся с пола, сел на край смятой кровати. Пальцы его суетливо двигались, будто и впрямь ткали невидимую паутину. Длинный кривоватый нос был багровым. — Вы не милиция, чтобы меня допрашивать.

Иван неуловимо взмахнул рукой и голова Пашки мотнулась, а на скуле заалело круглое пятно.

— Бить будем, падаль, до смерти, — предупредил Иван. — Я — милиция. Или тебе документы показать?

— Чиво вам от меня надоть? — щупая вздувшуюся скулу заскулил Паук. — Разбудили человека...

— Какой ты человек? — сказал Антон, пододвигая ногой табуретку и усаживаясь напротив Пашки. — Ты — гнида, которую надо раздавить.

— Еще оскорбляют... — пытался хорохориться тот, но голос его как и пальцы, дрожал.

— Учти, Паучок, мы на все готовы, — негромко, но с угрозой в голосе произнес Антон. — Придется за все ответить, мы тут цацкаться с тобой не собираемся.