Дети ада

— Пусть стоит, — упрямо сказал Вася. Он отпил из граненого стакана, с аппетитом закусил. Тоже черпал ложкой из консервной банки розовато-белую китайскую тушенку. Бутылок на столе стояло много, можно было пить не чокаясь и не спрашивая разрешения. Тихий в краже не участвовал, он вообще не воровал, поэтому чувствовал себя за столь обильным столом самым счастливым. Не жадничал, наливал не торопясь, закусывал смакуя каждый кусок. Хотя он и небольшого роста, как и брат его Петя, но ел и пил за двоих. На аппетит Вася никогда не жаловался, даже с сильного похмелья, когда другие собутыльники утром блевали желчью в туалете.

— Вот так всегда бы было, — блаженно улыбаясь и блестя темными глазами, хрипловатым голосом пьяницы произнес он. — Водочка, знатный закусончик и... — он обвел блестящими глазами всю кайфующую компанию. — Хорошая, веселая бражка!

— Пару бабенок бы сюда, — хмуро обронил Коля Белый, одним махом выпивая полстакана и запивая пивом. Закусывал он солеными помидорами, выплевывая красные шкурки на пол.

— Почему пару? — отправляя в рот очередную ложку тушенки и блаженно щурясь, спросил Вася.

— Тебе, Васек, баба не нужна, — пренебрежительно ответил Коля. — У тебя в мошонке от сильного пьянства и длительного воздержания — яичный порошок. — Дядя Володя у нас примерный семьянин и жене не изменяет, остаемся мы с Петей Штырем. Молодые холостые, красивые... хе-хе... Простая арифметика, Тихарь.

— От бабы, друга, одни неприятности, — ничуть не обидевшись, произнес Вася. — Еще давно я жил с одной, так она меня, стерва, ночью сдала милиции... И главное ни за что, я ведь не дерусь, не оскорбляю.

— Сдала потому, что не смог ее трахнуть, — раздвинул твердо очерченные губы в скупой улыбке Белый. Чувствовалось, что он редко улыбается. — Потому что у тебя давно машинка не работает. Алкоголь-то он оё-ёй как действует на это дело.

— Была бы водочка да хорошая закуска, а без бабы я перебьюсь, — беспечно ответил Вася.

— Зато братец твой Петюн — ходок! — продолжал Коля. — Шибздик на вид, а заваливает в постель таких дылд! Сам видел на прошлой неделе. На голову выше его, а титьки, что тебе чугуны!

— Люблю крупных баб, — заметил Петя, кривя свои тонкие губы в плотоядной усмешке. — И потом от кого-то слышал, что в горизонтальном положении рост не играет никакой роли.

— И я слышал, что худое дерево в сук растет! — хохотнул Коля.

— На меня Марухи не жалуются, — скромно заметил Петя.

Дядя Володя, поглаживая чисто выбритый подбородок, молчал, изредка бросая исподлобья мрачные взгляды на говоривших. Его одолевали невеселые мысли. Пил он здесь меньше всех, а закусывал не тушенкой, а кружочками твердокопченой колбасы, нарезанной на тарелке. На столе стоял чугунок с остывшей картошкой в мундире, миска с солеными грибами. Изредка кто-либо поддевал из нее скользкую волнушку или черный груздь и отправлял в рот.

— Паук обещал приехать, а что-то не слышно, — озабоченно произнес дядя Володя. — А что если замели фрайера?

— Надо было, когда возвращались из Витебска, заехать к нему, — сказал Белый.

— Мозолить глаза... — покачал головой с коротко подстриженными волосами дядя Володя. — Нас там никто не видел, нечего туда и соваться. Этот фермер-то, Ларионов, мужик серьезный и здоровенный. Наверное, роет землю копытами. Не прижал ли он там к стенке Пашку?

— Скользкий Паучок, выскользнет! — сказал Штырь.

— Чуть запахнет водкой, Пашка тут как тут, — продолжал дядя Володя. — Что-то, корешки, случилось, раз он глаз не кажет.

— Может, пьет?

— Я же ему сказал, чтобы воздержался, — сказал дядя Володя. — И дурак сообразит, если он начнёт шиковать, что деньжата у него завелись.

— Фрайер он и есть фрайер, — хмыкнул Петя.

— Коля, в субботу смотаешься на мотоцикле к нему, узнаешь как и что, — распорядился дядя Володя. — И еще припугни, мол, заложишь — не жить на белом свете!

— Человечишко он никчемный, битый фрайер, — задумчиво произнес Петя. — На него надежда плохая: попадется — как пить дать настучит на нас, сучонок, спасая свою шкуру. Да и пьяный болтлив — местным мужикам может натрепать.

— Твоя идея была пощупать этого фермера, — недобро взглянул на него дядя Володя. — Говорил дело верное, глушь, туда и милиция редко заглядывает.

— Может, все и нормально, — дал отбой Штырь.

— В субботку с утрянки с тобой на мотоцикле и навестим Паучка, — сказал Коля Белый.

— Выпьем за Родину-у, выпьем за Сталина-а-а, — вдруг заголосил совсем окосевший Вася Тихий. — Выпьем и снова нальем...

— Ты уже налился до пробки, братишка, — убирая у него из-под носа бутылку, сказал Петя.

— Сам ведь говорил, пей сколько душа пожелает, — плаксивым голосом заговорил Вася, провожая мокрыми глазами уплывающую от него бутылку. — Когда еще придется так знатно посидеть?..

— Пусть жрет до усеру, — брезгливо взглянув на него, сказал дядя Володя. — Водки и закуски залейся, а ему уже не много и надо, чтобы отключиться до утра.

— Золотые слова! — расцвел Вася. — Дай я тебя поцелую, Володечка!

— Не дергайся! — строго сказал тот. — Я тебе не баба.