Дети Антарктиды. Лёд и волны

– Да так, всего лишь установила датчики вибрации внутри шеста. Много времени убила на настройку их чувствительности, колебаний вибрационных волн… Ну знаешь, чтобы датчик не брал в расчет шаги крупного зверя вместо наших инопланетных гостей, например, какого-нибудь медведя. Но, честно признаюсь, до идеала эта разработка еще не дотягивает. Помимо того, что радиус ничтожно маленький, его еще нужно будет испытывать в полевых условиях. – Арина раздосадованно вздохнула. – Жаль, я не успела закончить этот прототип до ухода наших ребят.

– Да, жаль, – согласился Матвей, вспоминая команду восточников-собирателей, ушедших еще в ноябре. – Но ничто не мешает тебе поработать над прототипом еще лучше и отдать его им в следующий сезон.

– Пожалуй, – с грустью согласилась Аришка, отключив планшет, – если, конечно, мы доживем до следующего сезона.

– Выше нос. Мы справимся, – постарался утешить ее он, но встречная им сардоническая ухмылка собеседницы дала понять, как слабо она верила в его слова.

– Отец гордился бы тобой, – поспешил добавить, решив не затрагивать тему назревающего голода, нависшего над станцией как гигантская туча, вот-вот готовая извергнуться смертельным дождем. – Помню, как ты еще совсем маленькой торчала с ним в этой мастерской целыми днями.

– Скорее мозолила глаза, – к счастью для Матвея, поддержала разговор Арина, осматривая кабинет. – И пытала глупыми вопросами про его инструменты и проекты. Помню, как он делал этот терпеливый вздох… – Она попыталась изобразить его. – Оборачивался ко мне с милой улыбкой на лице и спокойно отвечал на любой, даже самый идиотский вопрос.

– Курт отличался невероятным терпением, – согласился с ней Матвей. – Я еще мальчишкой помню, как он, несмотря на происходящее безумие вокруг, ковырялся в этом радиопередатчике и тихонько насвистывал веселый мотивчик.

– Да, – мечтательно произнесла девушка, посматривая на стену, – я скучаю по нему.

На ее левом глазу блеснула слеза, но она поспешила ее вытереть, и едва Матвей открыл рот, резко спросила его:

– И все же, Матвей, что с нами будет? Как мы решим проблему голода? Честно говоря, услышанное сегодня на собрании не вселяет надежды.

– Я не знаю, Арин, – честно признался Матвей, понурив взгляд. – Олег назначил следующее совещание через пару дней…

– Но и оно будет бестолковым?

Он кивнул, согласившись с ее правильной догадкой.

– Слушай… – Девушка осмотрелась по сторонам, будто убеждаясь, что их никто не подслушивает. – Я сейчас, возможно, скажу нечто провокационное и, по негласным законам Востока, даже неправильное, но пускай это останется между нами, хорошо?

Матвею ее слова послышались слегка оскорбительным. Как она вообще могла усомниться в его преданности? Он знал ее вот уже семнадцать лет, с тех самых пор, как их отцы стали закадычными друзьями. Помнится, как он еще юношей впервые взял ее на руки и почувствовал невероятный груз ответственности за этот маленький комочек, завернутый в старые тряпки и шкуры. Матвей и сам не знал почему.

Потом она стала расти на глазах. Он приносил ей разные игрушки с захваченных земель, которые удавалось достать во время вылазок. А когда девочка подросла, делился с ней историями о тех далеких землях, где когда-то жили их родители; рассказывал, что там нет снега, а вокруг сплошная зелень и такие большие продолговатые штуки, которые зовутся деревьями. Тогда еще маленькая Аринка ему не верила, хоть и с удовольствием слушала его истории.

Когда ей стукнуло три года, ее мама умерла от тифа. Матвей очень хорошо помнил, как Курт Крюгер тяжело переживал потерю супруги, ища утешения в этой самой мастерской, ремонтируя всякие приспособления. Но со временем не то сильный характер, не то ответственность за маленькую дочь дали ему силы справиться с горем, и через несколько лет мужчина выглядел так, будто в его семье и не произошло никакой трагедии.

Два года назад от рака скончался и Курт, оставив после себя лишь жилой модуль с мастерской и знания, что успел вложить в талантливую голову дочери. Тогда-то Матвей в полной мере примерил на себя роль старшего брата, взяв на себя опеку уже достаточно взрослой девочки.

За это время Арина успела стать для него самой настоящей сестренкой. Порой настырной, грубой, но, несмотря ни на что, крайне им любимой.

– Буду молчать как рыба, – спокойно, хоть и немного задетый, ответил он.

Арина подошла к рабочему столу, облокотилась на него и, побарабанив задумчиво пальцами по одному из ноутбуков, произнесла:

– Это насчет Никиты.

– Вот как, – удивился Матвей. – Наш утренний воришка.

– Да, он поступил чертовски глупо, но знаешь… – она осеклась. – Ох, за такие слова я вполне могла бы пойти убирать дерьмо с ним за пару. В общем, черт с ним… Знаешь, он ведь отчасти прав.

Матвей дал ей несколько секунд в надежде услышать, что она так пошутила. Этого не произошло.

– Ты серьезно?