Дети блокады

17 июня. За эти дни была в Мантурове, свезла три тюка наших вещей. Сколько еще мытарств впереди! Вокзал, переезд… Но хоть бы скорее! Напоследок пишу заказанные мне литмонтажи «Лес» и «Река». Ничего не получается — голова забита совсем другим… Решили с мамой выезжать из Угор 20 июня.

20 июня. Дневник вести ни к чему. Лева в опасности. Гаррик в опасности. Мама плачет целые дни. Я замкнулась. Сколько еще может выдержать человеческое сердце?..

Тамара Логинова

О жизни в Угорах, о наших буднях и праздниках много и подробно написали мои подруги, с которыми мы прожили дружно почти два года. А я хочу написать главное: о душевном тепле, которое мы приняли от дорогих нам людей, умудренных жизненным опытом: Иты Ноевны и Ревекки Лазаревны Златогорских, Татьяны Максимовны и Мирры Самсоновны Разумовских, Зинаиды Сергеевны Якульс и совсем еще юных воспитательниц, только перед войной закончивших школу, — Роговых Веры и Людмилы, строгой, но заботливой Ольги Александровны Саренок, которая отправила из блокадного Ленинграда полторы тысячи умирающих детей. Еще хочу помянуть добрым словом Рогову Марию Николаевну, красивую, добрую женщину, благодаря которой мы всегда были хорошо и нарядно одеты, Рогова Николая Васильевича, нашего хозяйственника, доброго человека, и обслуживающий персонал: Зинаиду Ивановну и кухонных работников. Кого не назвала, прошу меня простить. Все эти прекрасные люди отдавали нам свою любовь и тепло, учили нас красивому и благородному, и мы эту науку запомнили на всю жизнь.

У бывших детдомовцев жизнь сложилось по-разному, но думаю, что большинство из нас прожили свою жизнь достойно, не опозорили своего детского дома. Ни одна семья не могла бы вложить в детей столько добра и благородства, сколько вложили в нас упомянутые мною люди. Вечная память всем, которых уже нет с нами сегодня.

А мы, живые, встречаемся, дорожим друг другом, для меня все — родные, дорогие люди. Хочу, чтобы мы жили дольше и лучше и как можно дольше не расставались. Всех люблю.

После войны в тринадцать лет началась моя трудовая биография. И трудовая книжка тоже с тринадцати лет.

Бабушку мою сожгли заживо немцы под Ржевом в 1943 году. На фронте погиб мамин родной брат Миша и двоюродный Петр. Жить мне пришлось с моей тетей Машей. Жизнь была трудная, но я все преодолела, и мне не стыдно за прожитые годы.

Ира Синельникова

В конце февраля 1943 года пришло письмо от Фаины. Она жила в Казани. В письме был адрес. Меня стали собирать в дорогу. Дали зимнее пальто, валенки и что-то из еды. В Горьком была пересадка, я познакомилась с девушкой, которая также ехала в Казань. Мы приехали поздно вечером, и она взяла меня с собой в общежитие переночевать. Утром я нашла сестру, и мы пошли в баню. К нам подошла женщина, мы разговорились. Узнав, что мы из Ленинграда, она сразу достала хлеб, который выкупила на свою карточку, отдала нам и сказала: «Ленинградцы должны жить, как одна семья».

Вот думаю… Сколько за войну я встретила добрых, честных, бескорыстных и душевных людей.

Один из них — Мирра Самсоновна, которая постоянно нам читала вслух художественную литературу и отрывки своих записей о детском доме. Каждый праздник мы разыгрывали написанные ею литературные монтажи. Лучшей учительницы и человека я не встречала.

В 1944 году мы вернулись в Ленинград, и я стала работать на заводе «Большевик» — ныне Обуховский завод.

Валя Иванова

О Шулевской школе. Она предопределила мою дальнейшую судьбу. Там началась моя духовная жизнь, мое серьезное приобщение к литературе. Наша учительница Герасимова имела прекрасную домашнюю библиотеку — вся русская классика в старинных изданиях, в переплетах с золотым тиснением. Она заметила мою любовь к чтению и стала мне давать книги — том за томом. Так я прочитала всего Гончарова, Тургенева, Толстого. Вспоминая Шулево, вижу себя лежащей на топчане с книгой в руках, либо сидящей за столом, где все мы шулевцы, в поте лица своего решаем задачи по геометрии…