Дети богов. Чемпионы

- Много гордого и пустого «Я», - раздосадованно покачалась маска. - Мне это было известно тогда, известно и сейчас. Какое было твое слово и какое осталось сейчас?

- Нет. Не заслуживал.

- Верно, - ухмыльнулась хищнической улыбкой маска. - Ты жертва, прошедшая путь. Ты отринувший службу своим богам. Ничтожество, что в отчаянии коснулось запретного и выбрало правильный ответ тогда и сейчас! - маска проскользнула в огонь, и ее гримаса стала плавиться в ужасающих формах. Ее пустые глаза вытекли и мелкими ручейками спустились по уголькам к краям жаровни, образовав две черные пластины, темнее, чем сама тьма.

Саламандра взял их в руку. Ему не требовалось лишних объяснений. Он знал, что от него хотят.

Эварист ехал, пока стрелка бензобака не опустилась практически до нуля и не загорелась раздражающая лампочка. Грек проигнорировал это и смог преодолеть еще пятьдесят километров, когда, наконец, стрелка последний раз судорожно дернулась, и машина заглохла. Наконец он смог отпустить руль, что всегда держал прямо. Сцепление и коробка передач облегченно вздохнули, поскольку Эварист ранее особо не водил.

Грубая педаль внедорожника перестала больно сопротивляться босой стопе, а ремень безопасности предательски натирать все на своем протяжении. Потомок Геракла облегченно выдохнул, когда смог избавиться от ремня безопасности.

Солнце не менее четырех часов жарило руки; заслонка от света спасала лишь глаза. Пришел момент, и небесное светило нехотя накренилось и колобком укатилось за небосклон. Сразу же повеяло холодом; горячий автомобиль стал быстро остывать.

Эварист откинулся на спинку сиденья, пытаясь осознать прошедшие часы. Перед его глазами мелькали смутные образы ужасов и кошмаров, что впечатлили бы даже средневекового пыточника. И непосредственным участником этих видений выступал сам грек.

Потомок Геракла взирал на темно-синее бархатное небо: некоторые сияющие звезды застыли неподвижно, другие же выписывали воистину неправдоподобные фигуры, несвойственные небесным светилам. В пустыне начинало быстро темнеть, и граница горизонта быстро размылась, так что нельзя было понять, где кончаются небеса и начинаются песчаные барханы.

Эварист вышел из автомобиля. Обыск не дал ничего полезного, даже носового платка, чтобы хоть как-то прикрыться. Оставаться на месте рядом с холодным железом также не сулило ничего хорошего; да и автомобиль, скорее всего, отслеживался.

Не видя иного выхода, Эварист обреченно побрел дальше, ровно в сторону по направлению бампера. Так вероятность дойти куда-нибудь увеличивалась.

Песок подло расползался под ногами, а каждый проклятый бархан осыпался. Холод сковывал все члены; а ветер, как пыточная плеть, хлестал по ягодицам. В определенный момент грек сдался и без сил повалился на ледяную песчаную поверхность.

Эварист не видел самого себя и старался уверить себя, что вся эта легкость и грация, с которой он пересекает пустыню, всего лишь чудесный сон, а он на самом деле сейчас отдыхает в археологическом лагере.

Пробудившись от забвения, он обнаружил себя в затхлом темном переулке между двумя домами классической африканской архитектуры.

Солнце уже встало, и его лучи окрашивали верхушки двух- и трехэтажных зданий в приятный желто-костяной цвет. По улице, в которую упирался переулок, маячили различные люди, одетые в простую одежду.

Эварист узрел на себе темно-синюю тогу с легким металлическим оттенком. Одежда, конечно, на старый манер, но она ему приглянулась.

Какая тога? Какой город? Пустыня? Да! Это все кислородное голодание на дне раскопок, и скоро его приведут в чувство! А если это все правда? Кто его принес сюда?

Грек лежал на утоптанной пыльной земле, глядя на чистое синее небо в зазоре между крышами. Капельки пота медленно покрывали потомка Геракла от непривычной жары.

Машинальным движением рука стала стирать неприятную липкую влагу. На левом предплечье что-то помешало: родинка увеличилась до размера половины руки, и из нее вырастала тога. Эварист замер, пораженный этим. Мир вновь потемнел перед глазами.

Снова вернувшись в реальность и убедившись, что обстановка не поменялась, грек пообещал себе держать себя в руках. Голод начинал давать знать о себе.

Первым делом он стал искать местные органы власти. Не привлекать к себе внимания было несколько сложно: странная одежда и белый цвет кожи давали о себе знать, а попытки заговорить и вовсе отпугивали людей. В результате полиция нашла его сама, когда он пытался напиться воды из местного фонтана.

Стражи порядка с учтивой грубостью проводили грека в участок. Благо, не бросили в камеру, как бродягу. Пошел долгий и нудный разговор на ломаном английском.

Эварист узнал, что он находится в небольшом шахтерском городке Западной Сахары, располагающейся не так уж далеко от великой Марокканской стены. Наиболее значимой достопримечательностью этого поселения служил самый длинный в мире конвейер.