Дети богов

Что говорят в таких случаях? «Покайся, грешник, в своих злодеяниях?» «Ваша карта бита, гроссмейстер, отдавайте Грааль?» «А ну, Иван, быстро‑быстро сказать, где прячутся рюсиш партизанен?» Я не знал. Возможно, знал Иамен, но помогать он мне явно не собирался. И я довольно жалобно пробормотал:

— Иамен, какого ётуна мы с вами маемся дурью? Зачем вам все это понадобилось? Отдали бы мне поганый меч, и дело с концом. Девочка из‑за вас погибла.

Последние слова несколько оживили некроманта. Он снова вскинул голову, и единственый — как и у меня, правый, — здоровый глаз сфокусировал на мне.

— Из‑за меня?

— А из‑за кого же?

— Отрадно наблюдать за работой вашего так называемого рассудка.

— Перестаньте трепаться. Хотя бы сейчас. Это уже не смешно. Тенгши погибла из‑за вас. Не хотел я в нее стрелять…

Я понял, что оправдываюсь перед пленником, растянутым на дыбе. Нет, срочно меня в гвардейскую школу, срочно. Техника допроса — главнейшее из искусств.

Иамен усмехнулся. Зубы у него были окровавлены, два так и вообще отсутствовали. Усмешка получилась жутенькая.

— Не хотели бы, Ингве, не стреляли. Повторяю — я вам не нянька и не отец‑исповедник. Учитесь хотя бы нести собственную вину, не переваливая на чужие плечи. Она с вами будет до могилы. Или до тех пор, пока не научитесь забывать.

Так. Этот козел мне еще и проповеди читает. Святой отец, аббат наш Хаббад.

— Как вы забыли о Фрице, Карле и как его там… Гельмуте? Как насчет Нили? Тоже не помните?

На меня медленно снисходила благословенная ярость. И тут некромант мне сильно помог.

— Ваш Нили был подонком, — сказал Иамен.

Я прыгнул к лебедке и крутанул ворот. Кажется, с непривычки слишком сильно, потому что чуть не оглох от крика. Я поспешно отвел рычаг назад. Не хватало еще руки ему оторвать в первые пять минут допроса. Оставив лебедку в покое, я подошел к Иамену и выплюнул в его перекошенное болью лицо:

— Нили был в сто раз лучше вас. И любого из тех, кого вы защищаете.

Иамен с усилием втянул воздух и повторил:

— Нили был подонком. Он был вашим верным цепным подонком, но истины это не отменяет.

— А у вас что, приоритет на истину? Что такое, по‑вашему, истина?

Опять я говорил не то. Некромант не замедлил этим воспользоваться:

— Истина — это то, что вы, Ингве, надавили на спуск. И от этого из ствола вылетела пуля. От чего, в свою очередь…

Отвернувшись, я швырнул на старательно раздутые уголья жаровни железный прут. Иамен замолчал. Надо не забыть нацепить асбестовую перчатку, подумал я, а то как бы самому без руки не остаться. Не оборачиваясь, я спросил:

— Скажите, Иамен… Вы пытались меня убить или не пытались?

— Пытался. Если это вас утешит.

— Меня не надо утешать.

— А по‑моему, — мягко прозвучало из‑за спины, — надо, Ингве. Герои плохо приспособлены для палаческой работы. Лучше предоставьте дело профессионалам.

Я крутанулся на месте и со злобой на него уставился.

— Вам что, так не терпится умереть?

— Если говорить о смерти, то намного скорее меня измордуете ненароком вы. Вы же не умеете ни черта.

— А вы умеете?

— Умею.

— Отлично. Если я не буду уверен, куда ставить зажим, попрошу вашей консультации.

Железка между тем разогрелась вовсю, до малинового жара, но хвататься за нее мне пока совершенно не хотелось.

— Если вы пытались меня убить, почему не убили? Позавчера, например?

— Потому что не судьба.

— При чем здесь судьба?

— При том, Ингве, при том. Я стреляю довольно порядочно, а уж с пяти шагов и точно бы не промахнулся. Однако вы выжили.

— Зачем?

— Зачем что?

— Зачем выжил?

Некромант, кажется, удивился.

— А вот этого я, извините, не знаю. А вам хотелось бы умереть?

Хель, о чем мы говорим?! Я должен ведь спрашивать о мече… Между тем уста мои, тяжелые, как мрамор, отверзлись и сами по себе изрекли:

— Не знаю. Возможно.

— Вы уж определитесь. Я, к сожалению, ничем вам в разрешении этого вопроса помочь сейчас не могу.

Правильно, издевайся. Еще немного посмотрев на калеющюю железку, я, не оборачиваясь, спросил:

— Скажите честно. Вы поили меня любовным зельем или нет?

— Я точно не поил.

— Хорошо. Ваши подручные.

— Почему это вам так важно?

— Если спрашиваю, значит, важно.

— Ладно. Признаюсь. Поил.

— Для чего?

Некромант молчал. Я подошел к дыбе и крутанул ворот лебедки. Тело его вздернулось вверх. Я видел, что он пытается удержать крик — однако удержать не сумел, и крик разнесся по комнате, отражаясь от высоких стен. Капитан Гармовой наверняка искренне радуется сейчас за дверью моим успехам. Подержав Иамена немного в этой нелепой растяжке, я ослабил ворот.

— Повторяю вопрос: для чего?

— Вы быстро учитесь, Ингве, но плохо пока разбираетесь в психологических типах заключенных. К примеру, ваш друг Гармовой сейчас на моем месте бы грязно выругался и попытался отгрызть вам ухо. Вы, скорее всего, гордо бы промолчали.

— А вы?

— А я, как вы видите, читаю вам лекцию по технике ведения допроса.