Дети Есенина. А разве они были?

Но когда Таня по доброте душевной нашептала, что Костик неожиданно стал интересоваться политикой, отпускать какие-то глупости по поводу вездесущих «органов», родители всерьез забеспокоились. Потом милый увалень, каким он представлялся одноклассницам, этот милый увалень с волосами цвета переспелой пшеницы вдруг взялся за организацию какой-то таинственной «Лиги справедливости», написал «Устав», «Программу», выпустил стенную газету «Альянс» с призывом «ликвидировать всех любимчиков как класс», чтобы учителя заслуженно ставили оценки, чтобы родители учеников не влияли своим положением и авторитетом на оценки детей… В общем, пришлось матери поволноваться, а Мейерхольду побегать, поунижаться, переговорить с нужными людьми, чтобы отстоять пасынка, убедить в полной и безусловной лояльности «бунтовщика-лигионера». Тем более, что парень вскоре забыл о «справедливости» и вновь с головой погрузился в футбольные страсти. Более того, будучи уверен, что доскональное знание всех тайн игры даст ему преимущество, сам попытался стать футболистом и поступить в школу чехословацкого тренера Фивебры. Но, увы, знаменитый чех не обнаружил в нем выдающихся способностей.

«В футбольных делах Костина память была феноменальна, – рассказывала сестра, – в голове умещался миллиард дат, чисел, фактов, фамилий и т. д. Из нашей жизни на Брюсовском он помнил много интересных эпизодов, встреч, разговоров – больше, чем я. Но в обыденной жизни ему были свойственны рассеянность и невнимательность, часто присущие людям, страдающим сильной близорукостью с раннего детства. У Кости близорукость ослабла лишь с годами.

Он лучше запоминал не то, что видел, а то, что слышал, на что и полагался. На многое, связанное с житейскими делами, в том числе с убранством квартиры, ему было чихать, не мог он относиться к этому, как к чему-то, требующему скрупулезности. Когда уехали с Новинского, Костя был восьмилетним «очкариком», погруженным в свои мальчишеские дела. О том, что его прямо не касалось, он мог помнить лишь смутно, а чего-то вообще не знать…»

Кроме разгадывания футбольных секретов, Костя с не меньшей охотой занимался фотографией, не расставаясь с аппаратом, подаренным ему отчимом. Предметом его особой гордости был альбом с портретами друзей родителей – известных писателей, актеров, музыкантов. Легче было сказать, фотоснимков каких знаменитостей той эпохи не было в собрании Кости Есенина. Он был их баловнем. Молодой композитор Дмитрий Шостакович, вспоминал Костя, бегал для него в «Росконд» за конфетами. А Сергей Прокофьев разбирал с не по годам серьезным мальчиком сложные шахматные композиции.

А вот маме Юры Есенина Анне Романовне все же пришлось тактично намекнуть, чтобы ее сын не набивался Костику в друзья. Ибо ее мальчик, судя по всему, не совсем, что ли, правильно влияет на своего сводного брата. Да и стишки у него, знаете ли, дорогая Анна Романовна…

– Конечно-конечно, – торопливо согласилась Изряднова. – Впрочем, Юрке сейчас уже не до стишков. Он же у меня заканчивает авиатехникум, летом диплом будет защищать.

С тем и откланялась. В следующий раз в Брюсовском переулке она появилась года через два. Кротко посетовала на судьбу, немного рассказала о Юре. После техникума он, оказывается, успел поработать в том самом конструкторском бюро Туполева при Военно-воздушной академии имени Жуковского, потом в КБ при авиационном институте. А в 1936-м его командировали в Ставрополь. Анна Романовна поехала с ним, но скоро вернулась обратно в Москву. Юрию там тоже не очень нравилось, но его не отпускали, и он был вынужден уйти по собственному желанию. В 1937-м попытался поступить в КБ Ильюшина. Руководство вроде было согласно. Но при оформлении документов принципиальный начальник отдела кадров неожиданно прицепился и сказал: «У вас, товарищ Есенин, отсрочка от призыва в армию уже закончилась, вы должны быть призваны…» В общем, отправили молодого человека куда-то на Дальний Восток. В марте прошлого года только одно письмо получила – и все. С тех пор от него ни слуху ни духу…

– Да, – сочувственно вздохнула Зинаида Николаевна. – Но вы не переживайте, будем надеяться, все образуется. Сами знаете, Анна Романовна, какое время. Да и на Дальнем Востоке неспокойно, граница все-таки.

– Ну, а Костик-то ваш как? – поинтересовалась гостья.

– Костик? Все хорошо. Он молодец. На днях выиграл конкурс футбольных болельщиков. Газета «Красный спорт» проводила. И он, представьте, сумел угадать всех победителей, – Зинаида Николаевна запнулась, припоминая, – и четвертьфинала, и полуфинала, и финала розыгрыша Кубка СССР. Даже Костина фотография была в газете (я вам покажу), приз ему специальный вручили… А сейчас готовится поступать в инженерно-строительный.

– Ну а Танечка?

– Танечка уже успела позаниматься на физико-математическом в МГУ, теперь увлеклась языками. Да и вообще, она уже не Танечка вовсе, а замужняя дама.

– Бог с вами! – всплеснула руками Анна Романовна. – Да вы что, Зинаида Николаевна?! Ведь она же еще девочка совсем.