Дети Империи

— Под Москвой. Но ненадолго. Забирают вас от нас, к сожалению. Говорят, март уже начался. Так это мы тоже знаем. Вы бы могли и до мая у нас побывать: у нас вишни красиво цветут… Пациент вы для нас, прямо скажем, очень интересный. Что поделать, у них свои соображения. Подавленного настроения, депрессии не ощущаете?

Забрали его уже утром на следующий день. В больничный двор въехала черная «мечта» с шофером и парой охранников. Выходя на крыльцо, Виктор вдохнул пьянящий воздух, озонированный солнцем, которое уже начало вытачивать остекленевшую филигрань на сугробах и отбрасывало синие тени от тех самых вишен, о которых вчера с увлечением рассказывал доктор. Из открытой дверцы доносились бодрые звуки старого фокстрота «Ho-hum». «Вот так — весна опять приходит, вот так — любовь уж близко ходит», — выводил дуэт из мужского и женского голоса. Виктор бросил себя на подушки кожаного дивана, захлопнул дверь, и мощная машина рванула навстречу ласковому солнцу и грядущей весне.

То ли солнце, то ли свежий воздух, то ли покачивание машины оказали усыпляющее действие, а может, он еще не совсем отошел, но через пару минут начал клевать носом, задремал и очнулся только во Внукове. На аэродроме они въехали прямо на летное поле, и Виктор даже было подумал, уж не везут ли его заново угонять самолет, но все оказалось проще — рейс был специально для него.

Это был Ил-12, специально для ВИП-персон, как пояснил потом Виктору сопровождавший его в самолете капитан МГБ, — малый разъездной самолет Берии, которым он пользовался еще при Сталине, а теперь использующийся в резерве или для небольших перелетов. Тот же капитан разъяснил ему, что часы, которые находились на руке Виктора, — уже его часы, из будущего. В салоне с обитыми шелком диванами царил вполне гостиничный уют, и бортпроводница сразу после взлета принесла из буфет-бара горячий завтрак (в медицинском центре он поесть не успел).

Лету до Брянска было часа полтора. На аэродроме его опять встретила машина — темно-синий «старт», — которая доставила его обратно к общежитию родного вуза. В машине ждал Ковальчук, который не стал задавать вопросов, чтобы Виктор быстрее освоился со сменой обстановки.

Только по дороге в Бежицу к Виктору пришло осознание того, что все кончилось и он наконец вернулся на Родину, пусть даже и в другой реальности. Что Альтеншлоссер в этом понимает! Виктор жадно ловил глазами каждый старый деревянный дом вдоль дороги, случайно прорвавшийся в его реальность; но теперь даже звонки трамваев казались ему родными.

Институтская одарила его все тем же солнцем и доносящимися из громкоговорителя на старом корпусе звуками музыки; по иронии судьбы, это оказался все тот же «Von acht bis um acht», мелодия, запрещенная в рейхе, но любимая в Союзе.

Его общажная комната с диваном было чисто убрана; Виктор сам включил приемник, чтобы что-нибудь лишний раз напомнило ему о том, что он наконец-то дома; ну, пусть не совсем, но не так уж далеко — по расстоянию в сторону Орловской и по времени лет на пятьдесят.

— Какие будут дальнейшие указания, товарищ подполковник?

— Ну какие указания? Отдыхайте, завтра вам надлежит отбыть на полвека вперед, вы должны быть достаточно свежим. Думаю, успеете сегодня увидеть Нелинову; кстати, вопрос о размещении института эндорфинов в Брянске в предварительном обсуждении решен положительно, как и вопрос о кандидатуре директора института. Да. Каких экспертов теряем…

Музыка в приемнике закончились, и стали передавать новости.

— С Наталией Вольф вам, к сожалению, встретиться не удастся… Нет, она ни в каких не в застенках, как вы сейчас подумали, она выполняет работу, и ради ее же безопасности вы не станете уточнять деталей. У нас к вам больше никаких вопросов нет. Может, у вас какие-то?

— Ну… какие тут в принципе могут быть вопросы…

— Эксперты пока не пришли к окончательному выводу относительно причин недавней катастрофы самолета авиакомпании «Люфтганза»…

Виктор резко обернулся к приемнику и вывернул громкость на всю катушку.

— Как сообщалось прежде, этот самолет неожиданно изменил курс и направился в сторону морского побережья. Обломки самолета были обнаружены спасательными службами на прибрежной полосе недалеко от Зебрюгге, все пассажиры и члены экипажа погибли. Экспертами рассматривается несколько версий, начиная от технической неисправности и кончая неизученными природными явлениями; в частности, предстоит объяснить, почему обломки были обнаружены так далеко от места, где самолет исчез с экрана радаров…

— Но как же… они все были живы! Все! Как же это…

— Да… надо было сказать вам раньше… хотя когда сказать и где, разве что в самолете, но это как-то… Гиммлеру не нужны были лишние свидетели.

Виктор обхватил руками голову и застонал:

— Почему, почему вы не пристрелили меня сразу же? Почему я сам себя не шлепнул, был же пистолет, я сам его держал… Они все из-за меня… даже ребенок…