Дети капитана Гранина. Нерпа моя глупая

Зоя вспомнила, что в двадцать лет у нее не было отбоя от мальчиков и от мужчин. Но она на отношения не соглашалась — ее захватила поэзия.

— Значит, так. Я поговорю с тобой на эту тему. Только не теперь. Нам ведь не нужны свидетели в виде мужчин. — Зоя кивнула в сторону Антона. Тот был, правда, далеко, в комнате и громко диктовал отцу адрес, который тот и так отлично знал.

— Не нужны, — смутилась Аня.

— Мы с тобой поговорим… Давай на неделе, когда у тебя меньше всего занятий. Мне надо на маникюр, вот мы с тобой и встретимся в салоне. Там будет время, когда мы окажемся одни. И поболтаем.

— Но мне на маникюр не надо. Что я буду делать в этом салоне?

— Почему — не надо?! Каждой женщине нужен маникюр. К тому же у меня куча купонов в этот салон. Нам сделают бесплатно. Только надо успеть до пятницы, иначе купоны пропадут. Договорились?

— Ну, договорились. — Аня неуверенно пожала плечами.

— Слушай, что ты такая смурная, — взяла ее за плечи Зоя, — у тебя вон какие перемены в жизни намечаются, а ты… Ты должна радоваться и от нетерпения подпрыгивать!

Гранин приехал за детьми очень быстро.

— Антон, выходите, я вас жду, — послышалось из телефонной трубки.

— Пап, ну так же нехорошо, ты поднимись! — прошептал Антон, скосив глаз в сторону Зои.

Та сделала вид, что ничего не слышит.

— Алексей Александрович, может, чаю вам налить? — когда Гранин появился в квартире, церемонно предложила Зоя и полезла в сервант за чистой чашкой.

— Нет, спасибо, — отказался Гранин, — уже много времени, а мне еще к другу надо заехать. Вот я сейчас ребят отвезу домой, и к нему. Так что благодарю, в следующий раз.

— Точно, в следующий раз, вот мы книги будем возвращать Зое Петровне, вот и будешь чай пить. — Антон уже стоял в прихожей в куртке. Аня замешкалась в комнате.

— Зоя Петровна, спасибо вам, — когда Зоя приблизилась, заговорила она, — извините, я иногда бываю немного невоспитанной. Во всяком случае, так говорит мама.

— Все нормально, встретимся на маникюре. Там все обсудим. Тайно! — Зоя сделала заговорщицкое лицо. — Алексей Александрович, до свидания, дети у вас прекрасные. А книги, Антон, возвращать не надо. Я тебе их отдаю насовсем.

— Ну да?!

— Да ну! — передразнила Зоя мальчика.

— Вы балуете их, — вставил словечко Гранин.

— Ничуть. До свидания.

Зоя закрыла дверь и еле-еле удержалась от того, чтобы не проследить за гостями — ее окна выходили прямо во двор.

«Что ж. Теперь я должна отдохнуть. Все замечательно, но я привыкла к другому режиму!» Зоя наполнила ванну, насыпала в воду ароматической соли, зажгла свечи и погрузилась в дремоту. Вода была горячая, и сон не мог ею овладеть, он как бы поджидал, когда она покинет душистую ванну, облачится в мягкий халат и нырнет под одеяло.

Звонок в дверь раздался внезапно. Зоя сначала подумала, что ей показалось.

Потом прислушалась — нет, резкий звук вытаскивал из дремы и заставлял биться сердце. «Господи, кто это еще! Как же я хочу спать!» — Зоя, завернувшись в халат, прошла к двери и открыла ее одновременно с собственным вопросом «Кто там?».

— Это я, — за дверью стоял Гранин.

— Откуда ты?

— Из дома. Дети уже ложатся спать.

— А тебя ждет друг.

— Друг дождался меня. — Гранин сделал шаг вперед и оказался в Зоиной квартире. Дверь за ним захлопнулась.

Они стояли вплотную друг к другу. Гранин вдыхал запах Зоиного тела, разгоряченного и ароматного. Она чувствовала его запах — знакомый запах его дома, на удивление родной и привычный. Она коснулась щекой его шеи с такой же отросшей щетиной, какая обычно у него бывала к вечеру. Они стояли друг против друга, словно уже преодолели все разлуки и размолвки. Словно уже обо всем поговорили и обо всем договорились. Они стояли друг против друга, словно им осталось самое малое — заключить друг друга в объятия и тем самым вернуть себя друг другу. Они так и сделали.

— Только не сопротивляйся, иначе я тебя уроню, — проговорил Гранин, подхватывая Зою и осторожно неся ее в спальню.

— Я не сопротивляюсь, — отвечала та и тут же требовательно приказала: — Только покрывало убери. Терпеть не могу шелк.

Гранин рассмеялся и положил Зою прямо на шелковое покрывало.

— Сейчас тебе будет не до шелка, вот только дай раздеться!

Он был прав — шелк и прочие мелочи Зоя уже и не вспоминала. Она возвращалась в недалекое прошлое, когда этот мужчина был так ей дорог, когда она так от него зависела и так была готова за него сражаться.

Сейчас она любила его так же сильно, ее чувство было прочным и при этом имело уже иную структуру. Восхищенность обликом, желание телесной близости остались, но к ним прибавилась властность, распространяющаяся на всю его жизнь. Зоя Абрикосова вошла во вкус управления чужими желаниями, чужими стремлениями, и это оказалось не менее азартным делом, чем обычное стремление женщины влюбить в себя мужчину. К тому же эта власть позволяла поставить человека в зависимость, привязать к себе, но самой сохранить определенную свободу.

— У меня есть обязательства, а это значит, у меня есть все, что положено иметь человеку в жизни! — сказала себе она.