Дети, которые хотят умереть

Отрубленный шар покатился по паутине трещин на асфальте. Глеб встал ногой на замаранную челюсть и засмеялся.

– Вот так, – сказал короткостриженый дайме.

Рябов возразил, что Лютин отсек голову.

– Вместе с языком, – сказал Глеб и подмигнул Рите. – И губами!

Запахло кровью. Андрей сглотнул обильную слюну, почему-то захотелось есть. И не только ему – у Рябова тоже заурчало в животе.

Самурай в бусах из человеческих ногтей резко завопил, что Глеб разбудил его соклановца. Самурай с гнилыми черными ногтями на шее потянул катану из ножен. Он вызвал Глеба на поединок, сказал, что клан Когтей не прощает обид, потряс в доказательство веревкой на горле, черные костяные пластинки тихо шелестели. Самурай что-то говорил еще, но тут сзади из его открытого рта вылезло острие клинка Султанова. Несказанные слова вылились в хрипящий стон. Второй труп упал лицом на асфальт. Рядом с безглавым телом первого.

Невнимательные и болтливые – Черный металл ничтожеств очевиден. За слабостью всегда следует глупая смерть. Таков естественный отбор героев, о которых сложат легенды.

Никто больше не вопил и не нападал.

Глеб оглядел крыльцо и спросил: все?

– Недавно клан Райдэна напал на клан Когтей ради наложниц, – сказал Коваль. – Оставалось живых всего три самурая.

Где третий?

– В медпункте, – сказал Коваль. – Сингенин-сан раздробил ему ноги на кендо.

На уроке лупиндо, где сенсей кричал: «Живо бей! Так его!»

Глеб махнул рукой и повернулся к общежитию. Густая черная тень вдруг накрыла дайме. Перед Лютиным вырос огромный детина с костлявыми плечами, выпускник или десятиклассник. Этот ученик наклонился, но не для уважительного поклона. Детина приблизил лицо, все в россыпи глубоких шрамов, к лицу Лютина, посмотрел на восьмиклассника как на приметную букашку.

– Отвечай, – сказал детина, – ты сегодня разбудил двоих из клана Райдэна?

Андрей встал боком, ладонь его сжала рукоять катаны.

Самураев вроде костлявого детины немало встречалось в Михеевской школе. У таких красавцев не только лицо выглядело горой воска, истыканной шилом. Все их тело под одеждой покрывали белесые рубцы. «Кожа в шрамах – достойная оправа для Духа» – больше всего про них. Каждую ночь они решетят самих себя ранами. Боль теряет власть над такими чудовищами. Отсеки детине кисть – он не завопит, не свалится на землю, как Пырей, а молча воткнет обрубленную кость в твою глотку.

Молния Райдэна не синела на рукаве костлявого. Значит, Черный Змей либо Они.

Детина плевал на голый красный клинок в руке Глеба в полушаге от своего колена. Самурай, который вместо мыла натирается перед сном лезвием меча, изучал чистое, без кровоподтеков и шрамов лицо Лютина.

– Учти, мой оябун велел разбудить Сингенина-сан, если тот будет отрицать, – сказал детина.

Вряд ли наколка змеи, символ самого могущественного клана, пряталась под воротом кимоно. Знаки кланов не скрывают, ими гордятся. Андрей вытянул шею, заглядывая за спину детине. У того на плече изгибалось чернильное ухо или рог демона.

С катаны Глеба капнула кровь на асфальт возле сандалии детины. Короткостриженый отвел меч чуть ли себе не за спину, чтобы не запачкать двухмордого.

– Сингенин? Я не Сингенин, – сказал Глеб и указал на Андрея. – Вот Сингенин-сан.

Двухмордый сказал:

– Он? Убийца двух оябунов-сан тащится позади воинов своего клана? – Детина посмотрел на Риту. – А! Воркуешь с наложницей.

Андрей спросил:

– Ты кто?

– Блуд, дайме клана Они. Все меня знают, – сказал двухмордый. – Ты слышал вопрос?

Дайме клана Охотникова отошли в сторону. Рита, наоборот, шагнула ближе.

Теперь рукоятки мечей двухмордого и Андрея указывали друг на друга.

Воевать с двухмордыми нельзя. Ради Риты найди вежливые слова. Ради нее юли хвостом, как Лис.

Андрей спросил:

– Какое тебе дело, я или не я?

Шрамы на лице Блуда пошли рябью, изодранный кулак потянулся к катане.

Демон! Вежливые слова, сказал же, вежливые. Сегун, где носит Лиса? Скажи что-нибудь про мощь клана Они.

Андрей сказал:

– Тот, кто разбудил двоих молниеносцев, уж точно легко пришибет какого-то двухмордого.

Белесые рубцы Блуда порозовели, двухмордый схватился за меч.

Легче заткнуться и зарезать его первым.

Ширма у внутренней клетки побледнела. Тень волка прорезалась на сером полотне, прорычала: «Остолоп, двухмордые задумали использовать тебя как меч, зарубить еще молниеносцев».

И Андрей сказал:

– Хотите больше трупов в клане Райдэна?

Блуд заморгал и убрал ладонь с катаны.

– Если «черные аспиды» напали бы на Хагена-сан и Пырей-сан, то одновременно ударили бы по всем «синякам», – сказал Блуд. – Решив так, мой оябун вспомнил о новеньком-сан, который уже разбудил глав двух мелких кланов. Мой оябун прав?

Изворачивайся, как Лис.

Андрей сказал:

– Перед смертью молниеносцы напали на меня и моего слугу.

Блуд улыбнулся, края губ столкнулись с розовыми шрамами на щеках, и рот будто растянулся до ушей.

– Мой оябун велит тебе: разбуди еще одного «синяка», – сказал Блуд, – затем нарисуй на его лице чернильную змею.

Используй людей, как Лис.

– А может лучше мой клан превратит тебя в ежа? – спросил Андрей. – Утыкает клинками как иголками?