Дети пустоты

На пальцах его блестит кастет. Сапог пригибается, готовый броситься на цыган. Губастый, даром что дохляк, сует руку за пазуху. У него там складной нож-рыбка, грозная такая притыка с изогнутым лезвием, он называет нож «наваха». В махаче «начистую» от Губастого толку мало, но с «навахой» он становится полноценным бойцом, может и пырнуть, были случаи.

— Мамочки… — тихо скулит под курткой Шуня.

Бородатый что-то говорит ей низким, злым голосом. Я вспоминаю, как у нас в детдоме дворник-айсор Бако, вот такой же заросший до глаз бородищей сумрачный человек, резал на заднем дворе свинью.

Стоял теплый сентябрьский день. Мы с Вовкой Колесом дежурили и через открытое окно увидели Бако, который стоял на коленях рядом с большой грязной свиньей, одной из пяти, живших на так называемом хоздворе, длинном сарае, нависшем над оврагом.

Бако, наклонившись к уху свиньи, урчал, как огромный черный кот. Рядом с ним на земле мы заметили эмалированный тазик. Свинья тревожно похрюкивала и пыталась уйти, но Бако крепко держал ее за нижнюю челюсть и все бормотал, бормотал, поглаживая свободной рукой по щетинистой спине.

А потом откуда-то возник нож, блеснул, как рыбий бок в мутной воде, свинья всхрапнула, и в тазик полилась черная кровь из перерезанного горла. Все произошло как-то буднично, тихо, спокойно. Розово-серая туша завалилась на бок, мелькнули ряды, сосков. Бако поднялся на ноги, отряхнул колени, аккуратно вытер нож тряпкой и, ухватившись за передние ноги, перевернул мертвую свинью на спину, чтобы начать ее разделывать.

Дальше мы смотреть не стали — ушли плакать в спальню. Нам было жалко свинью, но не очень. Свинья — это мясо, вкусное, и его много. А вот то, как деловито и ловко черный человек Бако убил животное, нас сильно напугало. С тех пор я старался всегда обходить дворника стороной, а когда слышал его низкий бас, вздрагивал.

Бородатый цыган напоминает мне айсора. И голос его звучит так же — утробное мурлыканье. Значит, все правда. Значит, убьет не задумываясь. На ватных ногах я подхожу к Тёхе и тихо говорю:

— Отдай.

Щелкает взведенный курок. Цыганки начинают верещать. Феликс машет на них — цыц, мол! — и снова говорит:

— Убьем девку. Деньги давай!

Тёха сопит. Тёха злится. Но выхода у него нет. Вытащив пачку, перетянутую резинкой, он бросает ее Феликсу под ноги.

— Подавись!

— Еще есть?

— Нет, это все.

Феликс нагибается, поднимает деньги, проводит желтым ногтем по корешку. Шелест купюр производит на него благоприятное впечатление.

Бородатый цыган опускает пистолет, толкает к нам Шуню. Тёха резко бьет Феликса кастетом в подбородок. Деньги снова падают. Феликс тоже валится на пол. И тогда бородатый стреляет в Тёху Я глохну от выстрела. Наступает звенящая тишина. Стреляная гильза звенит, скачет по полу, как маленький латунный чертик. Цыганята смотрят на нас круглыми глазами.

Пуля выбивает ямку в каменной плите пола. Феликс что-то по-своему гыргыркает бородатому, потом говорит нам:

— Вон идите.

— Мне бы автомат… — цедит сквозь зубы Сапог.

Тёха сплевывает. И мы уходим.

А что еще остается делать?

***

— Не было там никакого ОБНОНа! — утверждает Губастый. — Цыганская разводка!

— Да я сам фурагу косарскую видел! — доказывает Сапог. — Ты ж дристанул первым идти! А я видел. И мужика в черном бронежилете. Буквы белые «ОБНОН» на спине. А еще двое в машине сидели…

Они опять спорят. А чего спорить-то? Была на хате засада бойцов из Отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков или это хитроумные цыгане пуганули наших сумконошей — какая теперь разница?

— У-у-у, гадом буду, ни в жизнь больше с цыганами… — бьет себя кулаком в грудь Сапог. — Твари! Был бы у меня автомат…

Про автомат — это его любимая тема. Чуть что, сразу: «Был бы у меня автомат…» Тёха однажды даже сказал: «Иди в косарню, там дают». А Сапог в ответ: «Исполнилось бы восемнадцать, пошел бы!»

Мы сидим в пустом товарном вагоне. На покрытом железом полу потрескивает маленький костерок. Холодно. Можно было бы развести огонь побольше, но с дровами на путях дело плохо, мы нашли всего несколько палок и пару кусков угля.

До утра еще часа три. Утром мы уедем из Инзы. Тёха все же сохранил десять тысяч, которые лежали у него отдельно, в «секретном» кармане.

После неудачной попытки заработать наш бригадир сказал, ни на кого не глядя:

— Мой косяк. Я сам и отвечу.

Мы знаем — если Тёха сказал, значит, ответит. И найдет где достать деньги.

Чтобы скоротать время, играем в карты на щелбаны. Шуня не играет. Нахохлившись, как птица, она сидит у самого огня и не отрываясь смотрит на него. Пожалуй, я впервые вижу ее такой. Цыган с пистолетом своим бормотанием сильно напугал Шуню. Когда Сапог спросил, что он ей говорил, Шуня заплакала.

Наверное, если бы среди нас был кто-то, кто вот так же умеет одними словами напугать человека до полусмерти, мы бы смогли отбояриться от цыган. Я встречал людей, чисто «на базаре» останавливавших жестокие драки, в одиночку разводивших целые кодлы. Как правило, это были бывалые уголовники, матерые урки, тертые и битые жизнью.