Дети Вечного Жида, или Увлекательное путешествие по Средневековью. 19 рассказов странствующих еврейских ученых, купцов, послов и паломников

Синагога в Палермо не похожа ни на одну другую синагогу; каменные колонны ее внешнего двора увиты виноградной лозой, чего я никогда раньше не видел. Я измерил одну из колонн и определил, что ее толщина достигает 5 ладоней. Из этого двора вы спускаетесь по каменным ступеням в другой, который служит вестибюлем самой синагоги. Этот вестибюль имеет три боковых стены и крыльцо, на котором стоят большие кресла для тех, кто не хочет входить внутрь синагоги, и великолепный фонтан. Вход располагается на четвертой стороне синагоги. Он имеет форму квадрата 40 на 40 локтей. На восточной стороне стоит каменное здание в форме купола, Арка. В ней хранятся свитки с законом, украшенные коронами и гранатами из серебра и драгоценными камнями стоимостью 4 тысячи золотых монет (как утверждают евреи, живущие там). Они лежат на деревянной полке, а не в шкафах, как у нас. Арка имеет две двери: одна обращена на юг, другая – на север, а обязанность открывать и закрывать эти двери лежит на двух членах конгрегации. В центре синагоги стоит деревянный помост, теба, с которой чтецы читают свои молитвы. Сейчас в общине пять чтецов; в еврейскую субботу, Шаббат, и другие праздники они приятными голосами декламируют молитвы. Я не слышал подобного чтения ни в одной другой конгрегации. По будням посетителей в синагоге очень мало, так что их может сосчитать даже ребенок.

Синагога окружена многочисленными зданиями, среди которых есть больница, где предоставляются места больным и приезжим, если им негде переночевать. Имеется здесь и большой величественный особняк, где выборные представители заседают во время суда или решают дела всей общины. Этих представителей двенадцать; их избирают ежегодно; король вменяет им в обязанности назначать налоги, взимать штрафы и приговаривать нарушивших закон к тюремному заключению. В пользу такой организации сказать нечего, ибо люди с плохой репутацией и без имени часто подносят губернатору подарки, чтобы попасть в число этих двенадцати. Затем они возмещают затраты на подарки, вводя новые налоги на синагогу и конгрегацию, так что бедняки страдают от непомерных поборов. Этот выборный орган, поддерживаемый губернатором, имеет абсолютную власть, и стоны угнетенных бедняков слышны повсюду.

В Палермо я отметил следующий обычай: когда кто-нибудь умирает, его гроб вносится в вестибюль синагоги, где священники служат панихиду. Если же усопший человек знатный и при этом хорошо знавший закон, то его гроб заносится в синагогу, а свиток с законом помещается в углу Арки. Гроб ставится напротив него, и начинается похоронная служба и отпевание. Такие же действия выполняются во всех четырех углах Арки. Затем гроб несут на кладбище, расположенное за городом; когда процессия подходит к вратам города, чтец начинает декламировать 47-й и другие псалмы и повторяет их до тех пор, пока шествие не прибудет к месту захоронения.

Я отметил и другие обычаи: вечером Дня искупления, а также Седьмого дня праздника Кущей (Хошана Рабба), после окончания молитв, двое служащих синагоги открывают двери Арки и проводят там всю ночь. Женщины приходят туда в составе семей, чтобы поцеловать свиток закона и пасть перед ним ниц. Они заходят в одну дверь и выходят в другую. Так продолжается всю ночь, одни приходят, другие уходят…

Я пробыл в Палермо с 22 маммуза 5247 года до Шаббата Берешита 5248 года (то есть с июля по октябрь). По моем прибытии туда глава еврейской общины пригласил меня читать по субботам лекции перед молитвой Минха (Послеполуденной службой). Я дал свое согласие и начал с Шаббата новолуния месяца аба 5247 года. Мои лекции были приняты очень благосклонно, так что я обязался продолжать их каждую субботу. Но это не давало мне каких-либо преимуществ, ибо я прибыл в Палермо с целью отбыть в Сиракузы, которые находятся на самом краю Сицилии, ибо я слышал, что как раз в это время года сюда заходят венецианские корабли, которые отправляются в Бейрут, что рядом с Иерусалимом. Палермские евреи принялись распускать ложные слухи, чтобы заставить меня отказаться от своего намерения, и преуспели в этом. Так что я пропустил удобный случай сесть на корабль до Сиракуз и остался в Палермо, где читал лекции за три часа до молитвы Минха. В них я так резко критиковал доносчиков и других грешников, что старейшины города поведали мне, что многие стали воздерживаться от греха, а число доносчиков во время моего пребывания в Палермо сильно сократилось. Не знаю, вернутся ли они потом к своим привычкам. И все же я не мог провести всю свою жизнь в Палермо, хотя здешние евреи оказывали мне всяческие почести и даже боготворили. Они относились ко мне так же, как неевреи к своим святым.

Простолюдины считали, что меня им послал сам Бог, и многие пытались завладеть кусочком моих одежд на память, так что женщина, которая стирала мое белье, была счастлива, если ей что-нибудь оставалось. Они подсчитали, что я останусь у них по крайней мере на год, и хотели назначить мне небывалую оплату, от которой я, однако, отказался, поскольку сердце мое рвалось в Землю обетованную.