Дети восьмидесятых

Но уже при нас, в конце шестидесятых, начали появляться «новые» люди. Сначала они были в тени, не вписывались в ансамбль, но через несколько лет стиль школы стал другим. Уходили настоящие учителя: они хотели учить детей, а не бороться или «выживать». Ушла радость учения. Появились грубость, подозрительность, лицемерие. Количество копилось, переходило в новое качество. Школу корежило, меняло до неузнаваемости. И в начале восьмидесятых приходится писать об идиотизме окружающей нас среды, где потихоньку исчезли нравственные ценности, где мораль перевернулась с ног на голову, где от одного человека ничего уже не зависело, так как его жестоко били за добросовестную работу. Превозносилось то, за что из школы гнать надо, и уничтожалось нормальное, человеческое. Безумной становилась школа, в которой молчали учителя, задавленные обстоятельствами, потому что тех, которые не молчали, давно «ушли». Но самое страшное, что школа привыкла к своему безумию, воспринимала его как норму и к тому же приучала детей. А сравнивать им не с чем.

Мы с детьми росли и крепли в ядовитой атмосфере. Боролись, сопротивлялись, как могли. Спасал театр, спасал юмор. Но отрава делала свое дело.

Чтобы перестать спотыкаться, чтобы научиться владеть своим телом, нужен тренинг. В школах перед началом занятий отводится время на зарядку. 10 минут ежедневно — это 35 часов за учебный год. Горы можно свернуть за это время, если не тратить его попусту, как это часто бывает. Дети покорно-нехотя машут руками, всячески пытаются схалтурить, а то и увильнуть от зарядки. Но учитель на страже порядка.

— Иванов, а ну делай зарядку! Я всё-ё-ё вижу! Петров, а ты почему там за партой присел и уже две минуты не встаешь? Долго я за вами буду следить?! Себе же приносите вред: зарядка полезна для здоровья, а вы не хотите быть здоровыми!

С теми моими ребятами мы делали под музыку полугимнастику-полутанец. Придумали сами и выполняли с большим удовольствием. (Через несколько лет ритмическая гимнастика стала очень популярна повсюду.) Здесь, в этой школе, уже два месяца хожу за директрисой, выпрашиваю проигрыватель. Она раздражается, видя моё упорство, но не даёт, хотя проигрыватель «в заначке» есть. Но я не отступала, и наконец нам дали загадочный аппарат. У него отсутствовал звукосниматель, но зато во все стороны в избытке торчали проводочки и детальки.

— Сумеете починить — ваше счастье.

Родители Тани Т. отремонтировали, и под эту старинную шарманку мы каждое утро проводили ритмику. Тоже часть театрального комплекса, в который входит владение своим телом.

Под весёлую ритмичную музыку мы делали красивые упражнения, которые… не получались, так как требовали хорошей координации движений, а где её взять-то, координацию… Разучивали медленно и вдумчиво, держали под контролем каждое движение, учились не путать правую руку с левой ногой, что оказалось делом весьма сложным. Но, преодолев трудности, мы вдpyr увидели, как красиво двигаться под красивую музыку, да еще дружно и ладно — это здорово!

Вначале зарядку проводили самые ритмичные и пластичные ребята, но число их постепенно прибывало, и к концу года вели просто дежурные, т. е. все по очереди. Стало получаться — и охота появилась. Отыскивали и приносили в класс газеты и журналы с комплексами упражнений, разучивали по воскресеньям упражнения из телепрограмм и показывали остальным на занятиях.

Однажды шла зарядка своим чередом. Вели ее Слава и Наташа Д. (у нас в классе пять Наташ), а я в сторонке любовалась ребятами: так красиво и слаженно получалось, такая радость на лица! Кончилась музыки — и вдруг за моей спиной раздался глубокий хоровой вздох. Оказывается, в дверях столпились старшеклассники: смотрели зарядку.

— Какие молодцы, правда?

— Нам бы такую зарядку!

Зрители разошлись. Малыши сели за парты, пытаясь сохранить на лицах невозмутимость. Меня поразило одно: ведь они видели зрителей, но никто, что называется, и бровью не повел. Продолжали гордо делать своё дело. Вот что значит театральное воспитание! Уже появляется какое-то самообладание, достоинство.

Но всё это проявилось в конце года, а пока — гигантский труд и никаких успехов.

Сама себе начинаю напоминать многострадального Сизифа: толкаю камень в гору, а он так и норовит свалиться в болото. Помощи ждать неоткуда.

Директриса злится: ей хочется видеть детей, ходящих по струночке, сидящих тихо и смирно (сидят же смирно куклы в магазине игрушек!). Главное, чтобы они не мешали ей осуществлять педагогический процесс. А они, мои первоклассники, — просто дети. Живые, непоседливые, почти ничего не знающие и не умеющие дети. Они её страшно раздражают. И она выплескивает своё раздражение на наши головы при каждом удобном случае.

И с родителями пока контакт не найден. Внешне всё в порядке, но в глубине души они не сторонники, не помощники в самом трудном — в воспитании.