Дети жемчужной Медведицы

Обратный путь занял куда меньше времени. Оба хотели поскорее забыть о ночном приключении, пусть вслух никто об этом не говорил. Обветшалые стены в первых лучах нового дня больше не казались зловещими, а за приоткрытой дверью не поджидал жуткий призрак изувеченной девицы.

Влад не успел попрощаться с Якутом. Перешагнув порог заброшенного крыла, тот испарился, растаял в воздухе, оставив о себе лишь воспоминания. Позже Влад узнал, что в строительной бригаде никто не помнил альбиноса. Узбек был, но самый обычный.

А в тот день он решил вернуться в заброшенное крыло еще раз. Зов никуда не ушел и обещал дать Владу то, что он заслуживает. Если бы он только мог предугадать, какими чудовищными последствиями обернется та вылазка, своими руками заколотил бы вход в проклятое место и даже сами воспоминания о нем похоронил бы глубоко в чертогах памяти.

Конец XIX века

Трудно пришлось оюну

[1]с пацаненком. Мать отказалась от него, только увидев. Да разве он виноват, что уродился таким?

– Убей уродца и закопай! – шептала она страшным голосом, закрывая глаза ладонями.

Оюн и сам сперва перепугался, уж чего греха таить. Кожа у младенца оказалась сплошь рубцами да струпьями покрыта; на левой ручонке большого пальца недостает. Смотрит он на мать одним глазом,

 – второй бельмом белесым затянут, – кривит тонкие губы да ноздри, что у упыря кверху вывернутые, раздувает. Не плачет, лишь кряхтит. Только народился, а уже понимает – не нужен он ей такой.

– Забери, не клади камень на душу, – уговаривал оюн. Да куда там, уперлась баба рогом и ни в какую.

– Ты не убьешь, я сама его в канаву сброшу по пути к дому. На твоей совести будет!

Хотел он ее сразу прогнать, да пожалел. Если духи умом обделили, тут уж ничего не поделаешь. А может, надеялся – переменится несчастная, возьмет обратно слова, что вместе с ядом выплевывала.

– Ты же мать. Без тебя ему не выжить. Неужели не понимаешь?

– Не выжить, говоришь? – Баба, кажется, развеселилась, глазенки забегали, рот в улыбке жуткой растянулся. – Ну, значит, бог так захотел. Только Яшке его не показывай, я уж сама как-нибудь разберусь. Этого,

 – она чуть ли не плюнула на кряхтящий сверток, – как Яшка заснет, вынеси в лес и оставь под деревом. Наверняка тут волки водятся. Вот им пир-то будет!

Тут уж оюн понял – и с тем умишкой, что у нее имелся, баба распрощалась. Все чего попросил: пока она в его доме, кормить дитё грудным молоком. Знал – не станет противиться, чуяла она, что зависит от оюна, но попыток избавиться от нежеланного отпрыска не оставит. Пришлось ему даже сидеть подле нее во время кормления, чтобы не задушила ненароком детенка. С нее станется. А баба бесстыжая не стеснялась нисколько, грудь при нем вываливала, не дожидаясь, когда отвернется.

– Зачем ты пила, если знала о беременности?

Баба посмотрела на оюна ошалелыми глазами, но, быстро совладав с собой, нагло ответила: