Детям до шестнадцати

– Что она ненормальная! – резко произнёс Макс. – Понимаешь, ненормальная! И тогда её лишат родительских прав, а нас с Дашкой отберут и отправят в детдом! Вот, ты всё хотел узнать, почему мы с Дашкой такие гады, ну радуйся, теперь знаешь!

– Я что-то не врубаюсь! – честно сказал Саня. – Почему лишат прав? Почему детдом? Что за фигня?

– Да не фигня это, а типа всё по закону, – в голосе Макса звучала вязкая обречённость. – Короче, объясняю специально для тупых: наша с Дашкой мама психбольная, у неё депрессии… Это давно началось, после того как папу убили. Мы с Дашкой ещё ходили в детский сад. Но пока бабушка была здорова, она как-то всё тянула, всё разруливала. А сейчас бабушка в санатории по сердцу, а у мамы снова обострилось. Она с этим даже в психбольнице лежала, последний раз в прошлом году. И опёка ещё давно грозила лишить её прав и забрать нас в детдом…

– Какая такая опёка? – снова не понял Саня.

– Органы опёки и попечительства, – снисходительно, как маленькому, разъяснил Макс. – Что, в самом деле не слыхал? Счастливый… Мама тогда как услышала, что могут отобрать, сразу квартиру сменяла… тогда и переехали в этот район… И в школе пока не знают, что она того, с приветом… А сегодня узнают, и стукнут в опеку Восточного округа! Она же прибежит, начнёт рыдать, грузить всякой фигнёй! Ей вообще психиатрическую скорую могут вызвать!

– Дашка поэтому не поехала? Чтобы с мамой сидеть? – сообразил Саня.

– Ага, – печально кивнул Макс. – У нас типа дежурства, чтобы всегда с ней кто-то был. Ну, кроме школы, конечно. Тут уж без вариантов. Начнёшь прогуливать, сразу заинтересуются, вызовут её – и увидят. Ладно если спокойный период, а если обострение? Мы с Дашкой поэтому и учимся хорошо, чтобы без напрягов с учителями… чтобы её не вызывали.

– А часто у неё бывают эти… ну, обострения? – спрашивать было неловко, но раз уж довёл Макса до откровенности, следовало выжать инфу по полной.

– Два-три раза в год точно, – ответил Макс. – Она тогда плачет, есть отказывается, не встаёт с кровати, говорит, что перед всеми виновата и что ей лучше умереть… и вообще про всё плохое говорит. Ей кажется, что какие-то враги нашу семью хотят уничтожить, и всё такое…

– А на работе у неё тоже не знают? – уточнил Саня.

– Без понятия, – пожал плечами Макс. – Может, и догадываются, но терпят, потому что она классный специалист, ей всегда поручают анализ самых сложных сделок. А когда в больнице, то на это время отпуск берёт… типа там по семейным обстоятельствам. Прошлым летом мы из-за этого вообще никуда не ездили… а может, и хорошо. Прикинь, если бы её где-нибудь в Испании или в Таиланде накрыло… что бы мы делали тогда?

Саня прикинул – картина и впрямь выходила мрачная.

– А почему ты так уверен, что если про маму в школе узнают, то вас с Дашкой обязательно отправят в детдом? – помолчав, спросил он. – Ведь у вас же и бабушка есть…

– Потому что она больная и старая, ей уже семьдесят восемь, – сухо объяснил Макс. – И если что, ей опекунство не дадут, мама уже выясняла через своих знакомых, которые в теме. Знаешь, сколько таких историй! Когда детей отбирают, если родители бедные… или вот на голову больные… или просто права качают… И ничего поделать нельзя, приходят эти тупые тётки из опёки, с ментами, и всё… и в детдом… а если дети совсем мелкие, то в другую семью, на усыновление… А школа, между прочим, если про маму узнает, то просто обязана стукнуть в опёку… иначе, если потом вскроется, им самим по башке стукнут так, что мало не покажется. И вот сегодня школа узнает…

Он замолчал, уткнулся головой в ладони. Дождь лупил с прежней мощью, над головой сверкало и гремело, ветер пригибал книзу ветви орешника – а вот справиться с ёлками ему пока сил не хватало. Пока… потому что он ещё просто ветер, не дорос до бури. Как дорастёт – будет здесь второй бурелом.

– Слушай, – дождавшись, когда отгремят очередные раскаты, спросил Саня, – а почему вы всё-таки Лягушкину доводите? Это что, такая страшная тайна, ещё страшнее, чем про маму?

– Теперь уже не тайна, – угрюмо ответил Макс. – Это вообще одна и та же тайна. Короче, прикинь – Жаба знает про нашу маму. Ну, что она психбольная! И в любой момент может разболтать.

– Ни фига себе! – выдохнул Саня. Ни о чём таком Лиска ему не говорила, и более того, уверяла, что без понятия, отчего на неё так обозлились Снегири. – Точно знаешь? Откуда инфа?

– Стопроцентно, – подтвердил Макс. – Она в том году маму в больнице видела и поздоровалась с ней. Издевательски так… «Здра-а-вствуйте!» Мама потом рассказывала и плакала.

– А что она, ну Лягушкина то есть, в больнице делала?

– Да она со своей мамой пришла проведать какую-то тётку… родственницу, короче. А как увидела маму, так прямо расплылась в улыбочке: «Здра-а-вствуйте»… – Макс, похоже, вновь начал злиться.

– Ясно… – протянул Саня. – Ну а травить-то зачем?