Детские игры

– То есть вашим родителям это все надоело?

– Как и всем остальным. Гениальные дети вызывают восхищение; взрослые – нет. То есть интерес к ним пропадает. Цирк покидает город.

– А желание быть в центре внимания остается, – поняла наконец Ким.

– Вот именно.

– Ну, и как же это желание проявляется в… одаренных детях? – поинтересовалась инспектор.

– Кто-то из них становится наркоманом, кто-то – алкоголиком, кто-то погружается в пучины секса, а кому-то необходимо самоутверждение. Словом, все что угодно, только бы привлечь к себе внимание.

– А все сразу не бывает?

– Иногда случается, – ответила Вероника.

– В таком случае им необходимо, чтобы за ними постоянно наблюдали, чтобы их постоянно опекали, и так, скорее всего, до конца жизни.

– Вы правы, инспектор, некоторым это действительно необходимо.

Ким показалось, что она стала лучше понимать эту женщину.

– И вы обе сменили фамилию на Эванс?

Лицо Вероники стало каменным.

– Если вам и это известно, то я вам больше не нужна, – сказала она, выпрямляясь и отходя от серванта. – Могу только сказать, инспектор, что теперь у вас есть доступ ко всему.

Глава 54

Тюрьма Ее Величества Хьюэлл располагалась в деревеньке Тардебигг в Вустершире и обслуживала как это графство, так и графства Уэст-Мидлендс и Уорикшир.

Эта тюрьма смешанной категории безопасности пережила в июле 2017 года визит отряда «Торнадо», вызванного для подавления тюремного бунта, возникшего из-за поэтапного запрета на курение.

Пенн помнил, что видел по телевизору, как элитное подразделение Тюремной службы Ее Величества быстро взяло беспорядки под свой контроль, и тогда еще возблагодарил Господа за то, что у него совсем другая профессия. А ведь завали он тогда пару экзаменов – и сам вполне мог бы оказаться на месте этих офицеров. Даже принимая во внимание растущий уровень уличного насилия, отмечавшийся во всех официальных отчетах, Пенн считал, что служба в полиции все-таки безопаснее.

Он сидел и барабанил пальцами по столешнице с опасением, что делает что-то неправильное. Хотя его временный начальник и дал разрешение на посещение тюрьмы, Пенн никак не мог избавиться от ощущения, что вот сейчас кто-то похлопает ему по плечу и упрекнет за общение с врагом.

Ведь несмотря ни на что, он был офицером, арестовавшим убийцу, который посещает этого самого убийцу во время судебного процесса. Хотя никаких правил он не нарушает. И наплевать на то, что убийца посмотрел на него без всякого восторга, когда надзиратель указал ему на него.

– Ну, и какого… вам от меня надо? – спросил преступник, садясь. Его русский акцент был сильнее, чем у жены.

Пенн заметил, что за время, прошедшее с их последней встречи, Нориев постарел. В уголках его глаз появились едва заметные морщины. Румяного, здорового человека, много времени проводившего на свежем воздухе, сменил бледный тип с обрюзгшей кожей.

– Как вы?..

– Отвали, твою мать… – прорычал Нориев, и Пенн слегка отодвинулся, чтобы избежать капелек слюны, летевших в его сторону как мини-торпеды.

Сержант открыл рот, чтобы начать, но упустил свой шанс.

– Ну что, ребята, обосрались по полной? Арестовали не того, а обвинение построили на показаниях моей лгуньи-жены и гребаного уличного воришки…

Пенн посмотрел мужчине в глаза – и не смог не заметить плескавшейся в них ярости. Но это его совсем не испугало. Он приземлил уже достаточное количество типов, которые теперь мечтали вырвать ему конечности одну за другой, как мухе. Досаждать преступникам и нехорошим людям – это часть его работы. А вот не понравилось ему во взгляде мужчины скрытое обвинение – молчаливая убежденность в том, что Пенн совершил ошибку.

– Обделался ты, легавый, – с горечью повторил Нориев.

– Неужели? – переспросил Пенн, не моргнув глазом. Он ожидал, что человек, которому предъявлено обвинение в убийстве, будет говорить именно так. Хотя приехал сержант именно для того, чтобы во всем разобраться. Со всеми остальными он уже переговорил.

– Ага, как будто ты теперь будешь меня слушать, твою мать… Тогда ты ничего слышать не хотел, так зачем я тебе теперь? У тебя же есть преступник. То есть ты назначил кое-кого преступником, так что со статистикой и отчетами у тебя все в порядке. И кого в данном случае колышет, убивал ли я на самом деле?

– Меня, – честно признался Пенн. Он старался говорить поменьше, а слушать и наблюдать побольше.

Мужчина уже сдался. Он много месяцев кричал о своей невиновности, а теперь смирился со своей судьбой.

– Мне нужно немного времени, Григорий, – сказал Пенн.

– Чего вам надо? – Нориев развел руками. – Если б я знал, что из этого выйдет, то пригласил бы всю улицу, чтобы обеспечить себе алиби. Был совершенно обычный гребаный вечер. Двое измученных родителей сидели перед теликом и почти не разговаривали с того самого момента, как дети отправились спать. Глаза у меня слипались. Обычный вечер, и только два человека могут это подтвердить. Один из них умер, а вторая – гребаная, лживая…

– Она опять поменяла показания, Григорий, – заметил Пенн.

– Что вы сказали? – У мужчины отвалилась челюсть.