Детский мир

– И конечно, после всего он даже не взглянул в мою сторону, – продолжила Полина Ивановна. – Ни тогда, когда я стояла перед ним на коленях, ни после. Он свернул лабораторию, объявил свои же эксперименты бесчеловечными и просто бросил нас, покинув планету вместе со всей своей командой.

У Арсения голова шла кругом. Рассказ был запутанный. И, само собой, не всему можно было верить – уж точно не тому, что Просто Полина Ивановна живет в Детском корпусе несколько сотен лет – но какие-то выводы Северов сделал.

Первое. Просто Полина Ивановна не так проста, как кажется.

Второе. Здесь замешаны либо инопланетяне, во что верить совсем-совсем не хотелось, либо сикры. Кто ещё мог настолько обогнать Яхон и Кирсовских изобретателей, которые и слыхом не слыхивали о разработках, подобных серебряному саркофагу?

Третье…

– Что молчишь?

Арсений рассеянно посмотрел на хмурящуюся женщину и без особой надежды на ответ спросил:

– А Лялька? Она какое ко всему этому имеет отношение?

Полина Ивановна подошла к саркофагу, обвела наманикюренным пальчиком один из тёмно-серых, почти чёрных камней, украшавших крышку «гроба», и задумчиво пробормотала:

– Лялька? Лялька, мой хороший, это словно несбыточная мечта, которую кто-то взял и воплотил вместо меня в жизнь. Точно такая же, как мне мечталось, а не моя… Она ведь совсем на него не похожа… Нет, если знать заранее, сходство, конечно, можно найти. А я, если честно, даже на синеву её глаз не обратила бы внимания, если бы не это.

– Что это? – Северов наклонился, чтобы рассмотреть камень, о котором говорила женщина.

– Хранитель крови, – она грустно улыбнулась. – У каждого рода он свой. У Руслана тёмно-серый, гладкий и холодный, как гематит… Нет, в этих-то камнях крови, конечно, нет. Пустышка, единственное назначение которой – показать, чьему роду принадлежит ребёнок… Пойдем, выпить хочу, а фляга пустая…

– Но как же? – Северов растерянно посмотрел на саркофаг и с досадой подумал о том, что лучше бы Полина Ивановна ему вообще ни о чём не рассказывала. Теперь вопросов стало ещё больше.

– Я обещала – я расскажу, не стоит убивать меня взглядом. Мою шкуру твои смешные уколы всё равно не пробьют.

И она действительно рассказала – неспешно, путано, пьяно, но Северов был терпеливым слушателем и из многочисленных отступлений, из язвительных замечаний, из горестных вздохов и подтрунивания над собой сумел вычленить главное, и общая картина происходящего всё четче прорисовывалась, в очередной раз переворачивая картину мира.

Много лет назад, гораздо больше, чем четыреста, гораздо больше, чем Арсений мог позволить себе представить, к берегам их планеты причалило судно, на котором было двенадцать одиноких мужчин. Никто не знал, откуда они прилетели, никто не спрашивал, сколько лет они провели в своих скитаниях, но мужчины были сильны телом и духом, молоды и хороши собою, с лёгкостью брались за любую работу, и свободный народ принял их у себя. Шли годы, и те, кто был детьми в тот день, когда пришельцы сделали свой первый шаг по землям свободного народа, состарились и умерли. Двенадцать же чужих мужчин, которые за это время почти успели стать своими, не изменились ни на морщинку, ни на один седой волосок, только в глазах их появилось ещё больше тоски и одиночества, потому что шестеро из них за эти годы похоронили своих жён. Пятеро не шли на сближение ни с кем, а последний, двенадцатый, ожидал рождения первенца. И это взбудоражило маленькую общину пришельцев, как ничто и никогда. Одиннадцать человек буквально носили на руках смеющуюся и ничего не понимающую женщину, а двенадцатый – отец малыша – находился в состоянии глубокой депрессии.

– Что я наделал? – бормотал он, кусая локти. – Теперь я должен буду пережить и его смерть тоже? Своего ребёнка? Я готов отдать ему всю свою кровь, своё сердце, жизнь, что угодно, лишь бы больше не быть одному.

– Мы что-нибудь обязательно придумаем, – пообещал тот, кого они считали главным, и они начали думать.

Переехали вместе с будущей мамой в лагерь, обнесённый высоким забором, и объявили свою территорию суверенной, обозвав её Сикрой – Селекционно-исследовательским корпусом при Регенерационной Академии. Академия была там же, спешно перестроенная из бывшего космического корабля.

– Зачем нам лететь куда-то сейчас? – удивился на чьё-то возражение главный. – Своё настоящее бессмертие мы нашли именно в этом уголке Вселенной. Разве нет?

– Пока не нашли, – загрустил будущий молодой отец, но к его депрессии уже все давно привыкли и попросту не обратили на неё внимания.

Нельзя сказать, что они кого-то принуждали. Родить рёбенка от бога хотела едва ли не каждая свободная женщина, начиная с тех, кто едва успел войти в детородный возраст и заканчивая теми, кто из него уже почти вышел. Наверное, именно этим изначально и была обусловлена высота стены, что окружала Сикру, а потом… потом всё как-то изменилось.