Детский мир

К концу дня глава Фамилии успел поссориться едва ли не с каждым, кто обращался ко мне с тем или иным вопросом. Не могу сказать, что во мне такое поведение вызывало какую-то негативную реакцию. Не вызывало. Наоборот, мне петь хотелось после каждого ворчливого замечания, после каждого собственнического жеста. Однако то, что Арсений вдруг стал совсем на себя не похож, немного пугало.

А когда я прямо спросила у него, что происходит, он нахально заявил, глядя на меня смеющимися глазами:

– Я не готов сейчас делить твоё внимание с кем-то ещё.

– Врёшь же, – хихикнула я, заметив довольную улыбку.

– Совсем чуть-чуть, – признался Арсений. – Просто ты так очаровательно смущаешься каждый раз, а глаза при этом горят так довольно, что невозможно же удержаться… А вообще ревную, да.

Он огляделся по сторонам, проверяя, нет ли рядом посторонних ушей, и произнёс, вмиг растеряв всю свою весёлость:

– Мысль о том, что ты никогда, ни разу, ни с кем… кроме меня… Что ты моя, только моя, понимаешь? Эта мысль делает меня малость неадекватным. Мне не хочется, чтобы до тебя не то что дотрагивался кто-то другой, мне не нравится, когда кто-то просто смотрит в твою сторону. Я за собой подобного раньше не замечал.

Кончиками пальцев погладил мою щёку и задумчиво добавил:

– Это пройдёт. Наверное.

Сейчас же, во время приступа всеобщего веселья, я вспомнила этот наш короткий разговор и бросила быстрый взгляд на Арсения. Его губы улыбались, но взгляд, взгляд прожигал насквозь, являясь явным доказательством того, что Северов ни капли не преувеличивал, когда говорил о своих чувствах.

Заметив моё внимание, парень понимающе ухмыльнулся, чем окончательно меня смутил, и, лениво потянувшись, достал из кармана таблетку, давая тем самым Соратнику негласное разрешение на разговор со мной.

Меня же должно это раздражать, разве нет? Разве не наелась я за всю жизнь тотального контроля? Так почему тогда я улыбаюсь, словно безмозглая дурочка? Наваждение какое-то. Головой тряхнула, словно это могло мне помочь, и посмотрела на Соратника:

– Так что ты хотел спросить?

За лёгкой, ничего не значащей болтовнёй я и не заметила, как пролетело время, и искренне удивилась, когда на горизонте показались сверкающие крыши Кирса.

– Подлетаем, – сообщил Ферзь, всё время полета молча сидевший за пультом управления, и в фобе повисла напряжённая тишина.

– Ещё раз повторю, – негромко произнёс Северов, – никто из вас ничего не должен. Это моё личное дело, поэтому…

– Поэтому хватит строить из себя благородного рыцаря, – пробормотала Берёза, поднимаясь из кресла и сладко потягиваясь. – Роль беспринципного бабника тебе подходила больше… Да не сверкай ты глазами, Север, всё нормально. Просто жалко же дурочку… Прости, Ёлка, дипломатии не обучены. Да и ребёнок. Кто его знает, кем его вырастит этот высокородный извращенец.

Чтобы не сильно выделяться в общем потоке, мы состыковались со стандартной платформой, и теперь медленно ползли по улицам столицы, которая вовсю готовилась к празднику.

– К чему эта спешка, – хмурилась я, рассматривая множество разноцветных флажков, гирлянд из белых голубок и воздушных шариков в форме сердечек. – Я не понимаю, почему он так спешит. Для чего ему это? Если об интересном Тоськином положении всё равно уже всем известно, то явно не для того, чтобы это скрыть.

– Разве можно понять, что творится в голове у психа? – пожал плечами Зверёныш, внимательно следя за человеком, который, прикрепляя гирлянду, балансировал на самом крае одной из стеклянных крыш.

– Ты не прав, – коротко заметил Арсений, и я поспешила его поддержать.

– Цезарь не псих. Кто угодно: продуманная сволочь, беспринципный убийца, извращенец, холодная скотина, но он не псих. И абсолютно все его поступки имеют под собой веское основание.

– Тогда нам надо трижды подумать, прежде чем что-то сделать, – Берёза облокотилась сзади о кресло Зверя.

Наш план не предполагал никакой сложной подготовки, никаких многочисленных участников, ничего – Северов исключил все шаткие обстоятельства, которые могли нам помешать. Это был очень простой и очень смелый в своём нахальстве план.

Мы должны были просто войти во дворец через ту же калитку, возле которой мы с Севером провели нашу волшебную влюблённую неделю, пройти дворцовым парком до Башни Одиночества и забрать Тоську. Ну, а если за это время Цезарю пришла в голову идея поменять коды на замках, что ж, Север подумал и об этом.

– На этой неделе во дворце дежурит Фамилия Светофора, – сказал он. – А Стас мне должен.

– Не думаю, что его долг равен цене его жизни, – скептически заметила я, разумно полагая, что Светофор и его люди первыми подпадут под подозрение, когда обнаружится, что Тень сбежала.

Этот разговор состоялся ещё в посёлке, вечером того дня, когда я узнала о беременности Тоськи. Мы пораньше ушли к себе, надеясь немного поспать, но сон не шёл, вместо него в голову лезли разные мысли, большинство из которых начиналось фразой «что если».

– Не равен, – согласился Арсений, закидывая одну руку за голову и продолжая обнимать меня второй. – Хотя это тебе решать…

– В смысле, – я растерялась.