Детский сад, штаны на лямках

– Я здесь, – ответил тот же слабый голос. – Выключатель справа от двери.

Пошарив на стене, я включила свет. Передо мной открылась комната не больше двенадцати квадратных метров. Обстановка в комнате была скудная: стол, стул, две кровати, шкаф – всё старое, потрепанное, невнятного цвета. Чужеродными яркими пятнами выделялись детский стульчик для кормления и манежик.

На одной кровати, отвернувшись в стене, лежал человек. По комплекции – то ли худенькая женщина, то ли подросток, под старым шерстяным одеялом не разберешь.

– Я ищу Динару Дорджиевну Бадмаеву, – сказала я тощей спине.

Тело медленно приподнялось на кровати. Теперь я увидела, что это молодая женщина, с ярко выраженной восточной внешностью, узким лицом и миндалевидными карими глазами.

– Динара Бадмаева – это я. Вы из милиции?

– Вообще-то милиция переименована в полицию, – обтекаемо ответила я.

– Я вас жду, – сказала Динара.

– Правда?

– Это я убила Махнач. Можете меня арестовать.

Глава 36

Опаньки! Я так и застыла с открытым ртом.

Бадмаева сбросила одеяло, оказалось, что она одета в синий спортивный костюм и шерстяные носки. Женщина кивнула на полиэтиленовый пакет в углу и устало сказала:

– Я уже и вещи собрала. Мне все равно, где умереть – здесь или в тюрьме.

Я сделала два шага, пересекла всю комнату и села на стул.

– Вы смертельно больны?

Динара остановила на мне безжизненный взгляд:

– У меня забрали дочь, понимаете? Единственного ребенка. Мне незачем больше жить. Я знаю, что умру.

Я сочувственно молчала. Ленка Алябьева в такой ситуации тоже хотела умереть, а ведь ее еще не лишили родительских прав. Очевидно, у Динары не осталось никакой надежды. У меня мелькнула мысль, что теперь Ленку выпустят из следственного изолятора, но она не принесла особой радости. Одна безутешная мать вместо другой. Да, Динара убила, но то, что она должна сидеть в тюрьме, почему-то казалось мне неправильным.

– Скажите, – вдруг встрепенулась Динара, – фотографию дочки разрешат взять с собой в камеру?

Она показала фотографию 9х15 см в простенькой деревянной рамке, с которой, очевидно, никогда не расставалась.

– Думаю, разрешат, но надо вынуть снимок из стекла, им можно порезать вены. Позволите взглянуть?

Динара протянула фото. Со снимка на меня смотрела маленькая девочка, похожая на ангелочка: светлые пушистые волосики, огромные голубые глаза, пухлые губки.

– Какая прелестная малышка! – сказала я. – Знаете, среди младенцев на самом деле мало красивых, но ваша девочка чудо как хороша!

– Да, она действительно особенная, – отозвалась мать, извлекая фотографию из рамки и пряча ее на груди. – Я готова, поехали.

– Подождите, – остановила я Динару, – сначала мне надо узнать все обстоятельства дела.

– Не верите, что я убила Махнач? – как будто даже обиделась Бадмаева. – Сомневаетесь, что я на такое способна?

– Нет, я верю, просто хочу знать, почему вы ее убили.

– Махнач отняла у меня ребенка. Поэтому.

– Да, но с чего всё началось?

Женщина устало опустила плечи.

– Я не понимаю, что вы от меня хотите. У меня нет сил вспоминать.

Повисло изнуряющее молчание.

– Полина на вас совсем не похожа, – осторожно сказала я. – Она ведь в отца уродилась?

Динара кивнула.

– А где он? – допытывалась я. – По документам вы являетесь матерью-одиночкой.

– Он нас бросил, ребенком не интересуется, – прозвучал сухой ответ.

– Может быть, сообщить ему, что Полину забрали в детский дом? Знаете, в такие моменты надо забыть о гордости. Возможно, он мог бы взять девочку к себе. Все-таки это лучше, чем детский дом.

– Он знает, и ему плевать.

Тут Динару прорвало. Она принялась рыдать – страшно, с истерикой. Я испугалась, что она сейчас захлебнется слезами.

– Это из-за него всё случилось, – сквозь рыдания говорила она. – Я только хотела, чтобы он платил алименты, понимаете? Поэтому я пошла в соцзащиту. Если бы он помогал нам хоть чем-нибудь, я бы не пошла. Теперь я знаю, что тогда Махнач и взяла нас на заметку. Если бы я не пришла, она бы не знала о нашем существовании, и ничего бы не случилось, понимаете?

– Понимаю, – говорила я, гладила ее по спине и слушала…

Динара родилась в Калмыкии, в городе Лагань, там же окончила среднюю школу, затем поехала в Элисту, где выучилась на швею. В Москву Динара приехала на заработки, но в столице ей устроиться не удалось из-за огромной конкуренции. Знакомые посоветовали двигать в Подмосковье. Они рассказали, что в пятидесяти километрах от столицы работает подпольный швейный цех, там требуются работницы. Условия труда каторжные, зато платят сдельно и регулярно. Девушка села на электричку и поехала по секретному адресу.

В цехе шили одежду «от Диора» и «от Гуччи». Динара не видела оригиналы, так что сравнивать ей было не с чем, но вещи получались на удивление качественные, несмотря на то, что мастерили их в основном нелегальные мигранты. Только Динара была россиянкой, да еще одна местная девушка, Татьяна, с которой Динара сдружилась. Таня выросла в детском доме, государство выделило ей комнату в бараке, где подружки стали жить вместе, чтобы сэкономить на хозяйстве.