Детство 2

— Удачно? — поинтересовалась Мария Ивановна, еле заметной мимикой подзывая горнишную за поухаживать с добавкой супругу.

— Более чем! Более чем! — отозвался опекун с видом человека, достигшего почти самого полного счастья. Затем пошёл такой себе разговор промеж супругов, когда вроде и не таятся, но сторонним ни хренинушки непонятно. Шифровка такая – не специальная, супружеская – из междометий, закатываний глаз и мимики. Одно-два слова, шифровка, и снова – взглядами обмениваются многозначительными. Для них.

Потому чай мы с Санькой пили с пирогом, мармеладом и скукой. Надя впополаме – вроде и понимает чутка, но по лицу видно, што такое чутка, без которого лучше бы и обойтись! Всё равно шифр.

— Надо немножечко поговорить, — придержал я засобиравшегося было дядю Гиляя, — недолго!

Хмыкнув, тот сбросил с плеч бекешу обратно на руки горнишной, и я показал на свою комнату.

— По деньгам, — начал я. — Купеческие с Санькой впополаме…

— Эко? — удивился тот, раззявив рот. — Мне-то за што? Всё твоё – песенка ета, музычка, выступление. Я – так!

— Обучение. И не спорь! Ближе тебя у меня никого нет! Родственник и друг первеющий! Может, выучишься на художника, да моих детей потом на свои деньги уже учить будешь. Мало ли как повернётся!

— Если только в таком виде, — нехотя согласился Чиж, — а не много? Может, четверть?

— В самый раз! На учёбу и немного на жизнь! Владимир Алексеевич на два счёта деньги поделил – одну часть на мой, другую на так. Документы тебе выправим, и твой станет.

— А вот по иванским, — голос у меня сорвался было. — По деньгам иванов… я свою половину на больницу хочу отдать. Ту, в которой меня после Ходынки выхаживали. Оно как бы… не те деньги. Не впрок.

— Я… я тоже! — решительно подхватил Санька, и вижу – ажно облегчение в глазах! Видно, давят деньги-то. А так отдал – пусть и часть, но на благое дело, так оно и легче на душе.

— Двенадцать тысяч, — озвучил опекун, задумчиво дёргая ус.

— Всё равно, — мотаю решительно головой, — так правильно будет.

— От нас, — закивал Чиж, — от двоих!

— Эх вы! — дядя Гиляй сгрёб нас в охапку на мгновение и прижал к могучей груди. — Чижики!

Вышел тут же, шмыгая носом, а мне неловко чутка. Я же не соврал! Недоговорил просто. Не так штобы и давят карман деньги бандитские. Это так…

…индульгенция вроде. На будущее.

Вляпаюсь во што-нибудь… не знаю пока, во што, но непременно! Карма. И характер. Полиция, арест, суд, такое всё кандальное. И адвокат встаёт, да о благотворительности моей задвигает, ещё в детские года. А?!

Пожадничать если, так оно и совсем даже наоборот. Не так штобы вовсе уж жёстко, но будут помнить – взял. Деньги бандитские. И отношение – другое. Со всех сторон.

А теперь и объяснять неудобно. После чижиков. Даже и Саньке. Маленький он ещё, пусть годами и мне ровесник. Сломаться может на цинизме.

Пусть лучше так…

Тридцать вторая глава

К Жжёновым завалился запросто, а не как у господ принято, через фу-ты ну-ты, с предупреждением о визите через посыльного мальчика. Аккурат к чаю послеобеденному подгадал.

Дверь один из учеников открыл, мелкий белобрысый шкет десяти лет отроду. Открыл, да и засмущался. Эх… деревня московская! Тока-тока от мамки оторвали, и на тебе – в общество приличное. Пробубнил невнятно здравицу мне, и рукой так – проходи, дескать! Ну да учить его не стал, обтешется ещё! Потихонечку.

— Егор! — обрадовался мне солидный, обмастерённый уже Антип Меркурьевич, начавший обрастать нормальной бородкой, а не юношеским не пойми чем впополаме с прыщами.

Поздоровкались, мы с ним с недавних пор приятельствуем, случайно так вышло.

Он и так-то без фанаберии возрастной, хотя и при всём самоуважении, а тут ещё и на рисунках сошлись. Я когда наведываюсь к ним до Саньки, так сижу иногда, языком трепя, да черкая всякое. Снилось што. А раз мастерская портняжная, то так и выходит, по портняжной части.

Они с Федул Иванычем и залюбопытствовали. То есть сперва Антип, а хозяин уже потом затянулся, на споры наши. А теперь и втроём, с Мишкой уже. Да и Санька не в стороне – такой себе художник, перерисовывает моё на нужное, под моду современную.

Мне развлечение выходит, Санька при делах как художник, да и Мишка вместе с нами. А то так выходило, што я с ними как-то врозь немножечко дружу. Теперь же дело общее, вот и сошлись. Спорят! Только пух летит! Но уже дружки, а не так себе наособицу.

Мастерам же пока от моих затей ни жарко, ни холодно, разве што интересно. Тут же как надо? Не просто идею, но и в струю с идеей этой попасть. И клиентура, опять же. Обшивал бы Жжёный мамзелей господских, так будьте нате! А у него всё больше купчики из мелких да мещане из ремесленников.

Грех Боженьку гневить – хорошо всё, в достатке живут. Не то што на недели, а и на месяцы вперёд записываются! Но это клиенты такие себе, што каждую копеечку считают.

Господа если и бывают, то всё больше из выслужившихся, не вполне себе. Не светские львы и не законодатели моды, вот ни разочка.

Выйдет што толковое или нет, Бог весть. А пока просто – интересно!