Детство 2

— Уговорили, — вздыхает Надя, — а кем, не суть важно. А я? Вот, писать умею хорошо – все учителя хвалят, да и подругам мои рассказы нравятся. А о чём писать? О гимназической жизни? О коте?

— А почему бы и не да?! — просыпается во мне што-то. Я оценивающе смотрю на него, получая в ответ презрительный взгляд зелёных глаз. — Только не банальности!

— Например, — я щёлкаю пальцами. — Приключения доблестного рыцаря Хвост Трубой, его поединки за внимание прекрасных пушистых дам и Подвальная Война против Крысиной Скверны. Противостояние пушистого рыцаря с Крысиными Волками и подлой, но отчаянно опасной Крысиной Королевой.

— Жизнь и приключения отважного рыцаря Хвост Трубой. Хм… — Надя задумалась, и глаза её начали разгораться. — Как ты говоришь обычно в таких случаях? Почему бы и не да! Айвенго с кошачьим колоритом. Спасибо!

Подскочив с котом на руках, она клюнула меня губами в щёку и выскочила из комнаты.

Тридцать третья глава

Оскальзываясь иногда на притоптанном и местами заледеневшем снежке, добегаю до училища, раскрасневшийся по морозцу.

— Здоровьичка! — приветствую местного дворника, сшоркиваюшево снежок жёсткой метлой с булыжчатого двора.

— И тебе! — дядька Еремей с готовностью перестаёт мести и опирается слегонца на орудие труда. — Какова погодка, а?! Скаска! В такую погодку одно удовольствие метлой помахать!

— И то! — соглашаюсь с ним. — Я поутру дворнику нашему тоже помог в охотку.

— Надо же! — хмыкает тот, двинув носом. — А ети… баре которые, што за опекунов?

— Дядя Гиляй? Да какой он барин! По молодости так даже и побурлачить пришлось! Соседи, те да – косятся иногда на такое, носом фыркают. А мне што на них? Чай, не из господ! Не переломлюсь, да и чего не поработать-то, если в охотку?

— Ну то да, — соглашается Еремей, начиная сворачивать козью ножку. Мы с ним вроде как и приятельствуем почти, несмотря на разницу в возрасте, — в охотку ежели.

Вроде как он взрослый и сильно старше, но притом я не щегол малолетний, а человек с капитальцем и при уважении. Не из господ, но где-то рядышком. Но из хитрованцев притом. Диссонанс!

Ух, как корёжит иногда дворника! Проскальзывает порой такое, на снятие шапки и потупление головы. И это ещё из солдат! Свет повидал, Туркестан замирял. Не мужик лапотный, тока вчера из деревни выползший. С самоуважением и прочим.

С иными, которые попроще, всё уже по части дружить. Вроде как одет я не господски, да и происхождения самого простого, а нет. Образование почти што имеется, да с капитальцем и при господах, а значицца – Егор Кузьмич, и никак иначе! Иные и шапку загодя ломают, со спинами вместе.

Оно бы и ничего, будь я хотя бы взрослым. Выбился знакомец в люди, стал быть. Это понятно хотя бы, в голову уложить можно. Особенно если постепенно.

А я по годам щегол ещё. Но при деньгах и положении. И сам, а не в наследство.

Неудобно. Всем причём. А как иначе-то? Кнутами такое вбито, за поколения, разом не своротить. Так и расхожусь потихонечку со знакомцами старыми. Потому как ну разве можно так общаться нормально?!

— Ты погоди! — останавливаю я дворника с махрой, роясь за пазухой. — Третий день таскаю, запамятовал совсем.

— Ишь! — недоверчиво косится он на пачку недешёвого табака. — И откуда?

— Случай! Был в редакции, а там они нетверёзые, да баловались в «менку на сменку», торгашеством шутейным развлекались. Ну и я. Вот так вот доменялись, а потом и забыл. Куда теперь? Владимир Алексеевич не курит, только чихать табаком любит. Думал, кому из них отдать взад, но нет уж! Азарта тогда в другом разе не будет.

— Спасибочки! — зарадовался дворник, пряча табак в глубинах одёжи. — Я уж поберегу! Не на кажный день такое, а штоб вечерком посидеть за чарочкой.

— Дело хозяйское, — согласился я с ним, — ну всё, побёг!

Обстучав снег с сапог, захожу в Степановский флигель, што направо у ворот. Шапку с головы и кланяюсь молча, штоб не мешать творческому процессу.

Комната здоровенная, холодная, печка дымит. На середине комнаты рогожа с одеялком ватным поверх, а на нём девочка лет восьми с петухом медно-рыжим на коленях. Модели, значицца.

Сидит себе, петуха гладит млеющего, да што-то ему тихохонько рассказывает. Девчоночка конопушечная, улыбчивая, солнышко такое себе. С петухом в одну масть.

Тихо всё, только Алексей Степанович по комнате ходит, да негромко поправляет учеников. Ну и я тихонечко в уголок, да и сгрузил притащенное.

— Здравствуй, Егор, — неслышно подошёл Степанов. — Меценатствуешь?

Улыбается…

— Так, — жму плечами, — по чутка. Мелки только так расходуются! Всё училище не облагодетельствую, но по-мелочи почему бы и не да!

— Тебя без обязательств вольнослушателем взяли, — напоминает он.

— И я без обязательств! Чуть больше притаскиваю, чем себе и Саньке.

— На полкласса, — снова улыбка, чуть укоряющая за лишние траты. Што сказать? Плечами только жму, да и на своё место, и так опоздал. Я тут так, мимохожий да мимоезжий, разика на четыре в неделю, да и то на полдня. Для общего развития, значицца.