Дева Мария

Выпить? Машка облизывает губы, машинально продолжая теребить свои крепкие ляжки сквозь сырые лосины. Ломит виски и напружиненные соски. Промежность шипит от жара как горящий чернобыльский реактор, по спине блуждает затихающая дрожь. Выпить и потусоваться было бы, конечно, круто. Жаль, тащиться до Коросты далеко, плюс придётся срочно подмываться, менять трусики, искать в шкафу чистые лосины и лифчик…

А ещё Машка хотела дождаться с шабашки деда Филиппа, стрельнуть денег на жизнь (если он придёт выпивший и добрый) и осторожно расспросить, как он смотрит на сегодняшний соседский заказ, на таинственные «подцветошники» Рузданы.

– Замётано, Окся, я тебя услышала, – перебивает Машка подругу. – Пока ничего не обещаю, у меня тут запарочка образовалась. Смогу – подойду.

В сторону лирику! На повестке два главных вопроса, которые мучают умную Машку. Они выглядят так: «Выгодно ли мне, что я узнала о нетрадиционном заказе Рузы-медузы?» и «Если мне выгодно, то что я могу с этого поиметь?»

***

Дед Филипп возвращается от Чердаковых поздно и навеселе – должно быть, новое окно встало удачно. В руке у него плотницкий ящик, из кармана торчит горлышко бутылки. Не дойдя до дому, дед с грохотом ставит ящик на дорогу и мочится в лопухи: видно, невтерпёж.

– Бывали дни весёлые, служил я ямщиком… ик!

Пропахшая потом, блондинами и рукоблудием Машка спускается со своей козырной повети под крышей – встречать работягу-деда. В свете дворовой прожекторной лампы мечутся тени ночных мотыльков, дед Филипп бряцает засовом и вваливается в ограду. Он никогда не пьёт до положения риз, всегда приходит домой на своих двоих.

– Чай будешь, дедушка? – Киса вьётся возле деда, она сама заботливость. – А то хочешь, квасу с погреба принесу холодного? Вставили окошко?

– Изладили, слава Богу… ик! Давай кваску, Машенька, оно неплохо бы!

По отношению к Машке дед куда ласковей, чем родная мамка. Та дочери спуску не даёт: «Не пей! Не кури! Ночами не гуляй! В интернете долго не сиди!» Считает свою доченьку нахалкой, нахлебницей и лентяйкой. Наверное, если узнает, что Машка давным-давно лишилась девственности, вовсе поедом заест. Хотя, может, и догадывается, что её дочка с Родькой Саломеевым не только в интернете чикаются, но и в реале кое-что творят?

Вообще-то женщиной Машка стала ещё до Родьки, честь первооткрывателя выпала водителю хлебовозки Юрке Перегудову. Сейчас Юрка куда-то переехал, сдул из Перебеги, они и спали-то с ним всего раза три.

Машка выносит ковш с пенным домашним квасом, они с дедом сидят на приступке, мать крепко спит в избе, в загородке конюшни хрюкает потревоженный поросёнок. Дед цедит квас, выплёвывает изюминки, полощет в пене седые усы. Помолчав для приличия минутку, семнадцатилетняя Киса не выдерживает:

– Дед, а что за «подцветошники» тебе Руздана заказала? Это же натуральные колодки, какие при царе в острогах были! Чтобы человека в них запирать! Руки, ноги, голову…

– А ты почём знаешь? – вдруг недовольно косится дед. – Опять без меня в столярке шарилась? Ключ перепрятывать пора.

– Нет, – привычно врёт Машка. – Я ещё днём при тебе заглядывала и чертёж увидела. Мне отвёртку надо было, розетку подкрутить.

Дед Филипп Авенирович снова булькает квасом в ковше, вытирает ладонью рот.

– Понятно, догадался. Сам вижу, больно уж на деревянные кандалы похоже.

– Как думаешь, для кого это? Вдруг Руза похитить кого-то хочет, а ты будешь соучастник?

Предположение о похищении звучит диковато и дед с внучкой посмеиваются вдвоём. Говорливая и безобидная Руздана никак не вяжется с образом преступницы.

– Кого она похитит, свиристёлка? Вот тебе, Марья Владимировна, в таких колодах отдохнуть не мешало бы! – шутит дед Филипп. – Чтоб ночами не гуляла и Хохлов тебя потом с работы не выгонял!

– Да ладно тебе, дед, проехали… – Машка отворачивается с притворным раскаянием.

В июне на время каникул Киса по протекции деда устроилась подрабатывать в Перебегинский лесопитомник. Сортировала хвойные сеянцы и совращала техников-селекционеров своими сексуальными лосинами с просвечивающими «трусюнчиками». Всё было нормально, пока не грянул День молодёжи со своими соблазнами, танцами, расслабухой, выпивоном…

Отчаянная Машка загуляла на четыре дня, потом кое-как притюхала в питомник с похмелья, с порога нагрубила начальнику участка – и ей моментально дали в зубы расчёт. Мать сильно ругалась, дед тоже надулся и долго с Машкой не разговаривал. В итоге Киса сидит без подработки и без карманных денег, сама виновата.

– Кто их разберёт? – дед Филипп глотает из ковша. – Может, вовсе и не настоящие колодки, а так, ради сувенира? Руза просит: специально хочу особые, под старину, и вазоны туда вставлю разрисованные, в форме морды и ладошек. Для потехи, вроде как каторжник сидит. Кре-е… кре-о… как оно сейчас называется у вас?

– Креативно? – подсказывает Машка.

– Ага. В общем, мне не жалко, от меня не убудет. У горожанок свои причуды нынче. Хочете подцветошник – нате вам подцветошник. Хочете колодки – нате вам колодки.