Девяносто третий год

На другой стороне – Антуан-Луи-Леон-Флорель де Сен-Жюст, бледный, низколобый, с правильным профилем, с печальным выражением лица, молодой человек двадцати трех лет; Мерлен де Тионвилль[269], которого немцы называли «огненным чертом»; другой Мерлен де Дуэ[270], предложивший и проведший закон о подозрительных; Сурбани[271], которого парижская чернь после разрушения Бастилии требовала себе в генералы; бывший священник Лебон[272], променявший кропило на саблю; Билло-Варенн[273], пересоздатель французской магистратуры; Фабр д’Эглантин[274], составивший республиканский календарь; этого человека раз в жизни посетило вдохновение, как оно посетило Руже де Лиля[275], создавшего «Марсельезу». Ни к тому ни к другому больше оно не возвращалось. Манюэль[276], прокурор Коммуны, которому принадлежало выражение: «Мертвый король – это несколько больше, чем сошедший со сцены человек»; Гужон[277]

, взявший Шпейер и Нейштадт и обративший в бегство прусскую армию; Лакруа, из адвокатов превратившийся в генерала и ставший кавалером ордена Святого Людовика за шесть дней до 10 августа; Фрерон-Терсит, сын Фрерона-Зоила; Рюль[278], впоследствии лишивший себя жизни в тот день, когда пала республика; Фуше[279] с лицом трупа и душой дьявола; Камбулас, друг Дюшена; Жаго[280], который в ответ на жалобы арестованных, что их плохо содержат, говорил: «Темница – это каменная одежда»; Жавог[281], перерывший королевские гробницы в Сен-Дени; Осселен, требовавший изгнания всех аристократов, сам скрывший, однако, у себя маркизу Шарри; Бентабаль[282], который, председательствуя на заседаниях, сигналом заставлял трибуны рукоплескать или шикать; журналист Робери[283], муж госпожи Кералио[284], ненавидевший Робеспьера и Марата; Гаран-Кулон, потребовавший, чтобы палата не допустила чтения письма испанского короля, ходатайствовавшего за Людовика XVI; аббат Грегуар, напоминавший епископов первых времен христианства, но впоследствии при Империи превратившийся в графа Грегуара; Амар[285], сказавший: «Вся земля осудила Людовика XVI. К кому же теперь апеллировать? Только к звездам». Руйе[286]

, который протестовал против того, чтобы во время казни Людовика XVI палили из пушек, доказывая, что из-за королевской головы не следует производить больше шуму, чем из-за головы простого смертного; Шенье[287], брат известного поэта; Водье, клавший перед собой пистолет, когда он всходил на трибуну; Танис, безуспешно хлопотавший о том, чтобы примирить Марата и Робеспьера; Лежандр, мясник по ремеслу; Колло-д’Эрбуа, бывший актер, требовавший смертной казни Робеспьера и перенесения тела Марата в Пантеон; Жениссье[288], требовавший смертной казни для всякого, кто будет носить медаль в память Людовика XVI; учитель Леонард Бурдон[289], моряк Топсан, адвокат Гупильо[290], купец Лоран-Лекуантр[291], врач Дюгем[292], скульптор Сержант[293], живописец Давид, бывший принц Жозеф Эгалите; Лекуант-Пюираво[294], требовавший, чтобы Марат был объявлен сумасшедшим; Робер Лендэ[295]

, покрывший Францию сетью двадцати одной тысячи революционных комитетов; Томас Пэн[296], американец по происхождению; Анахарсис Клоц, немецкий барон, миллионер и атеист; Ровер[297], отличавшийся своею злостью; Шарлье[298], требовавший, чтобы аристократам говорили вы; Тальен, свирепый автор элегий, один из главных виновников 9 термидора; Камбасерес[299], бывший прокурор, впоследствии князь; Каррье, прокурор-тигр; Тюрио[300], требовавший открытой подачи голосов членами революционного судилища; Бурдон[301], который донес на Пэна и на которого, в свою очередь, донес Гебер; Файо, требовавший образования в Вандее «армии поджигателей»; Таво[302], тщетно старавшийся примирить «гору» с жирондистами; Верньо, требовавший, чтобы вожаки жирондистов и вожаки «горы» были отправлены в армию простыми солдатами; Ревбель[303], защитник Майнца; Бурбо[304]

, под которым была убита лошадь при взятии Сомюра; Генберто, делегат при Шербургской армии; Жар-Панвилье, делегат при Ла-Рошельской армии; Лекарпантье[305], делегат при Канкальской эскадре; Робержо[306], попавший в ловушку в Раштадте; Левассер[307], Ревершон[308], Мор[309], Бернар де Сент[310], Шарль Ришар, Лекинио[311] и, наконец, Дантон.

В стороне от обоих этих лагерей стоял совершенно особняком Робеспьер, державший, однако, в повиновении и правую и левую стороны.

V