Девяносто третий год

Не забывайте того, что война, которую вы ведете против нас, — война несправедливая. Мы, мирные обитатели нашей провинции, сражаемся честно; мы люди простые и бесхитростные; мы живем по-божески и никого не трогаем. На нас напала республика, она потревожила нас в наших селениях, она сожгла наши дома и жатвы, разрушила наши фермы, и наши жены и дети вынуждены были босиком бродить по лесам, когда еще не наступала весна.

Вы, слушающие меня, вы, точно зверей, преследовали нас в лесу и теперь осаждаете нас в этой башне; вы убили или разогнали тех, кто присоединился к нам; вы имеете при себе артиллерию; вы присоединили к вашему отряду гарнизоны Мортена, Барантона, Тельеля, Ландови, Эврана, Тентениака и Витрэ, так что теперь вас всех, нападающих на нас, здесь не менее четырех с половиной тысяч человек, а нас, защищающихся, здесь всего девятнадцать. Но у нас достаточно съестных и военных припасов.

Вам удалось подвести мину и взорвать часть нашей скалы и часть нашей стены. Таким образом, в башне образовалось отверстие, брешь, в которую вы можете войти, хотя она и очень узка и хотя над ней все еще высится грозная, несокрушимая башня.

Теперь вы готовитесь к приступу. Но мы — во-первых, господин маркиз, бретонский принц и светский приор аббатства Святой Марии в Лантенаке, в которое королева Иоанна^{381} внесла вклад на вечное поминовение с тем, чтобы там каждый день неукоснительно служилась обедня, и другие защитники башни, в том числе господин аббат Тюрмо, иначе называемый Гран-Франкер, товарищ мой Гинуазо, начальник Зеленого лагеря, другой мой товарищ Зимний Певец, начальник Овсяного лагеря, товарищ мой Ла-Мюзент, начальник Муравьиного лагеря, и я, крестьянин, уроженец Даона на речке Мориандр, — мы все объявляем вам следующее. Прислушайтесь!

В наших руках находятся три пленника — трое детей. Дети эти усыновлены одним из ваших батальонов, значит, это — ваши дети. Мы предлагаем возвратить вам этих трех детей, но с тем условием, чтобы вы предоставили нам свободный выход из башни.

Если вы откажетесь от этого нашего предложения, то слушайте: вы можете атаковать башню только двумя способами, — или через пролом, со стороны леса, или через мост, со стороны холма. Здание на мосту — трехъярусное. В нижний этаж я, Иманус, говорящий с вами, велел поставить шесть бочек смолы и сто пуков сухого вереска; в верхнем этаже навалена солома, а в среднем хранятся книги и бумаги. Железные ворота между мостом и башней заперты и ключ от них у господина маркиза; я же просверлил в полу под воротами отверстие и провел через него пропитанный серой фитиль, один конец которого опущен в одну из смоляных бочек, а другой — находится у меня под рукой, в самой башне, и я могу зажечь его, когда мне заблагорассудится. Если вы откажетесь нас выпустить, мы поместим троих детей во второй этаж мостового здания, между ярусом, в который проведен фитиль и где хранится смола, и тем, в котором сложена солома, затем мы запрем за ними железные ворота. Если вы поведете атаку со стороны моста, то вы сами подожжете здание; если вы поведете ее со стороны пролома, то его подожжем мы; а если вы поведете ее одновременно и со стороны моста и со стороны пролома, мы подожжем его сообща; но в любом случае трое детей погибнут.

Теперь от вас зависит — принять наше предложение или отвергнуть его. Если вы его примете, мы немедленно уходим; если вы его отвергнете, дети умрут. Выбирайте!»

Человек, говоривший с высоты башни, замолк. Снизу раздался голос:

— Мы отказываемся.

Голос этот был решителен и резок. Другой голос, менее резкий, но тоже твердый, добавил:

— Мы даем вам двадцать четыре часа для безоговорочной капитуляции.

Наступило молчание. Наконец тот же голос продолжал:

— Если завтра, в этот час, вы не сдадитесь, мы начнем против вас приступ.

— И тогда никому не будет пощады, — добавил первый голос.

На этот резкий голос отозвался другой голос с крыши башни. Между двух ее зубцов просунулась высокая фигура, в которой при свете звезд можно было узнать грозную фигуру маркиза Лантенака, и фигура эта, как бы ища кого-то в темноте, воскликнула:

— Как, это ты, поп?

— Да, это я, изменник! — ответил снизу грубый и резкий голос.

XI. Ужасы войны

Резкий голос, действительно, принадлежал Симурдэну, более молодой и мягкий был голос Говэна. Маркиз Лантенак не ошибся, признав в первом говорившем аббата Симурдэна.