Девять принцев Амбера

Все было видно как в зеленом тумане. Нас окружали здания хрупкие и в большинстве своем высокие, расположенные каким-то определенным образом, группами и таких цветов, что мой мозг, ищущий старых воспоминаний и ассоциаций, принялся раскалываться на части. Я ничего не вспомнил, и у меня в который раз разболелась голова от путаных обрывков того, что я когда-то так хорошо знал. Ведь когда-то я ходил по этим улицам, или похожим, это я помнил.

Рэндом не произнес ни слова, а Дейдра лишь спросила, где Льювилла, и получила ответ, что она в Рэмбе.

Я принялся рассматривать наш эскорт. Это были мужчины с зелеными, красными и черными волосами, и у всех были зеленые глаза, кроме одного с фиолетовыми. Все они были одеты в брюки и плащи из водорослей, с кольчугой на груди и короткими шпагами, торчащими из-за поясов из ракушек. Бород и усов не было. Никто ко мне не обратился с речью, ни с вопросом, хотя я ловил на себе их взгляды, иногда косые. Но шпагу у меня не отобрали.

В городе нас провели по широкой улице, освещенной тем же пламенем колонн, стоящих куда ближе друг к другу, чем на лестнице, а люди глазели на нас из-за пятиугольных окон здания, и мимо нас проплывали пучеглазые рыбы. Когда мы завернули за угол, холодное течение обвеяло нас как бриз, а еще через несколько шагов появилось теплое течение — как ласковый ветерок.

Нас провели во дворец в цетре города, и я знал этот дворец, как моя рука — перчатку, заткнутую за пояс. Это была точная копия — зеркально отраженная — дворца в Амбере, только затуманенная зеленым и немного непонятная из-за большого количества зеркал, странным образом вставленных в стены боком.

В стеклянной комнате на троне сидела женщина, которую я почти вспомнил, и волосы ее были зелеными, хоть и с серебряной ниткой в них, а глаза ее были круглы, как луны из нефрита, а брови ее разлетались, как крылья чаек. У нее был маленький ротик и маленький подбородок, но высокие скулы и очень свежие округлые щеки. Обруч белого золота был надвинут на ее лоб до бровей, и алмазное ожерелье обвивало шею. С него свисал большой сапфир, покоящийся как раз между ее прелестных обнаженных грудей, соски которых тоже были бледнозелеными. На ней были небольшие штанишки из морских водорослей, схваченные голубым с серебряным поясом, в правой руке она держала скипетр из розового коралла. Когда она заговорила, то не улыбнулась.

— Что ищете вы здесь, объявленные в Амбере вне закона? — спросила она плывущим голосом, мягким, чуть шипящим.

Дейдра сказала ей в ответ:

— Мы бежим от гнева принца, который сидит в настоящем городе — Эрика! Если говорить откровенно, мы хотим, чтобы он пал. Если он любим здесь, мы погибли, и мы отдали себя в руки наших врагов. Но я чувствую, что этого не может быть. Так что мы пришли просить помощи, милая Мойра…

— Я не дам войск для нападения на Амбер. Вы ведь знаете, что весь этот хаос будет отражен и в моем королевстве.

— Но мы пришли просить у тебя совсем не это, дорогая Мойра, — продолжала Дейдра. — Но нам нужно совсем немногое, и это не доставит хлопот ни тебе, ни твоим подданым.

— Так скажи, зачем вы пришли! Потому что, как ты знаешь, Эрик нелюбим здесь почти так же, как это создание, которое сейчас стоит по твою левую руку, — тут она указала на моего брата, который гордо стоял, вызывающе подняв голову, с иронической улыбкой, оттягивающей уголки его губ.

Если ему предстояло заплатить — какой бы ни была цена за то, что он здесь натворил, — он собирался сделать это как настоящий принц Амбера, как много веков тому назад заплатили три моих брата, неожиданно вспомнил я. Он умрет, издеваясь над ними, смеясь во все горло, даже если изо рта у него будет хлестать кровь, а тело быдет подвержено пыткам, и, умирая, он провозгласит неотменимое проклятье, которое обязательно исполнится. У меня тоже была эта власть, внезапно вспомнил я, и, может быть, при определенных обстоятельствах мне придется ею воспользоваться.

— То, что я прошу, — сказала Дейдра, — нужно моему брату Корвину, который также брат принцессы Льювиллы, живущей здесь вместе с тобой. Насколько я помню, он никогда не давал вам повода для обид…

— Это верно. Но почему он не может попросить сам за себя?

— Это относится к нашей просьбе, госпожа. Он не может попросить за себя, потому что не знает, о чем просить. У него почти не осталось памяти в результате катастрофы, которую он претерпел в одном из Отражений. Мы пришли сюда именно для того, чтобы восстановить его память, чтобы он мог вспомнить все то, что происходило с ним в прошлом, чтобы он мог противостоять Эрику в Амбере.

— Продолжай, — сказала женщина на троне, бросив на меня взгляд из-под своих густых ресниц.

— В одном из уголков твоего дворца есть комната, куда заходят немногие. В этой комнате на полу, чуть заметными линиями, нанесен узор того, что мы зовем Лабиринтом. Только сын или дочь покойного короля Амбера могут пройти этот Лабиринт и остаться в живых. И тому, кто сделал это, дается власть над Отражениями.