Девять принцев Амбера. Ружья Авалона

Ступеней через двадцать лестница опасно задрожала, и мы развернулись, чтобы нас не срубили на скаку.

Всадники почти нагнали нас. До ворот оставалось всего футов сто; с тем же успехом они могли находиться и в ста милях, если мы не справимся с этой четверкой…

Я пригнулся, когда первый взмахнул клинком. Второй был справа и чуть позади, так что, естественно, я сместился влево от него, чуть не упав с Лестницы. Из-за этого первому, который держал клинок в правой руке, пришлось нанести удар через шею коня.

Я парировал в четвертой позиции и выполнил рипост.

Он сильно наклонился вперед, нанося удар, так что острие вонзилось в его шею справа.

Струя крови алым туманом, растворявшимся в зеленоватом свете, окутала его. Мелькнула безумная мысль: жаль, Ван Гог этого не видит.

Лошадь продолжала двигаться вперед, и я прыгнул на второго сзади. Он развернулся и отразил мой удар, однако инерция его движения в воде плюс сила моего удара вышибли его из седла. Я добавил ему ногой, он закачался в воде над Лестницей; я нанес выпад снизу вверх, он отбил и этот удар – однако по инерции вылетел за перила. Я услышал, как страшно он вскрикнул, раздавленный чудовищной массой воды, – и тишина.

Рэндом уже успел срубить одного всадника вместе с конем, спешил второго и как раз дрался с ним. Когда я подоспел на помощь, он и этого уже прикончил и смеялся. Над телами клубилась алая кровь, и вдруг я осознал, что действительно был знаком с бедным бледным бесом[49]

Винсентом Ван Гогом – и мне действительно очень жаль, что старина не может запечатлеть все это.

До ватаги пеших преследователей оставалось футов сто, так что мы развернулись и бросились к арке. Дейдра уже находилась по ту сторону.

Мы успели. За аркой вокруг нас сверкнули обнаженные мечи, и преследователи повернули обратно. Мы вложили клинки в ножны, и Рэндом сказал:

– Ну вот и все.

И нам оставалось лишь шагнуть навстречу защитникам Великой арки. Рэндому тут же велели сдать оружие, и он пожал плечами и отдал клинок. Потом двое встали справа и слева от него, а третий – еще и позади, и мы двинулись дальше, вниз по лестнице.

В этом водном царстве я утратил всякое ощущение времени. По-моему, шагали мы еще минут пятнадцать или полчаса.

А потом перед нами выросли золотые ворота Ребмы. Мы прошли их и оказались в городе.

Все здесь было видно словно сквозь зеленую дымку. Дома, какие-то чересчур хрупкие и вытянутые, образовывали странные сочетания цветов и форм, от которых мозг мой снова заработал, мучительно пытаясь вспомнить нечто знакомое. Однако результатом была лишь знакомая уже головная боль, сопровождающая мои безуспешные попытки вспомнить полузабытое. Но я точно ходил по этим улицам. Или по другим, во всем им подобным.

Рэндом не сказал ни слова с тех пор, как был взят под стражу. Дейдра спросила лишь о нашей сестре Ллевелле. Ей сообщили, что Ллевелла находится в Ребме.

Я рассматривал сопровождающих нас стражей. Волосы зеленых, пурпурных и черных оттенков, а глаза зеленые у всех, кроме одного – у этого они были цвета лесного ореха. Все облачены в чешуйчатые штаны и плащи, на груди перекрещены двойной перевязью лямки помочей; на выложенных перламутром поясах – короткие мечи. Кожа гладкая, лишенная растительности. Со мной никто из них не говорил, хотя многие рассматривали – кто с любопытством, кто неприязненно. Зато оружие осталось при мне.

В городе мы двинулись по широкому бульвару, освещенному такими же столбами-факелами, как на Файелла-бионин, только здесь они располагались поближе. Из зарешеченных восьмиугольных окон на нас пялились местные жители, вокруг плавали косяки рыбешек с яркими брюшками. Когда мы повернули за угол, откуда-то вдруг осенним шквалом налетело холодное течение, а через несколько шагов – теплое, как летний ветерок.

Нас привели во дворец в центре города, и дворец этот оказался мне знаком не хуже, чем моей руке – перчатка, что была заткнута мне за пояс. Точная копия дворца Амбера, разве только вся в зеленоватом тумане и странно искаженная зеркалами, встроенными в стены как внутри, так и снаружи. На троне в зеркальном зале, который мне тоже показался очень знакомым, сидела женщина; волосы у нее были зеленые, с нитями серебра, глаза круглые, как нефритовые луны, а брови взмывали оливковыми чаячьими крылами. Небольшой рот и подбородок, скулы высокие и довольно широкие. Серебряный венец сдвинут низко на лоб, на шее сверкало хрустальное ожерелье. Свисающий с него крупный сапфир находился как раз меж ее прелестных обнаженных грудей с сосками бледно-зеленого оттенка. Одета в синие чешуйчатые штанишки с серебряным поясом, в правой руке – скипетр розового коралла, все пальцы в перстнях, камни которых переливались разными оттенками синего.

– Что надобно вам здесь, изгои Амбера? – спросила женщина без улыбки, шелестящим, тихим, каким-то струящимся голосом.

Ответила ей Дейдра: