Девять принцев Амбера. Ружья Авалона

– Оберона больше нет, – ответил я. – В Амбере правит мой брат Эрик, а я его узник.

– Тогда я главнее тебя, – промолвил Дворкин, – ибо я узник самого Оберона.

– Не может быть! Мы и не знали, что отец бросил тебя в темницу!

Я услышал, что он плачет.

– Да, – произнес горбун через некоторое время. – Твой отец не доверял мне.

– Почему?

– Я сказал ему, что придумал способ уничтожить Амбер. Описал ему, как именно. Вот он меня и запер здесь.

– Не очень-то красиво с его стороны.

– Это да. Зато он обеспечил меня неплохими апартаментами и кучей инструментов, чтобы я мог продолжать свои исследования. Только сам вскоре перестал меня посещать. А раньше приводил людей, которые показывали мне чернильные пятна, и приказывал про каждое сочинять историю. Забавно было, но однажды я рассказал историю, которая мне самому не понравилась, и превратил этого человека в лягушку. Король рассердился, когда я не превратил его обратно. Только я так давно никого не видел, что, наверное, сейчас превратил бы его обратно, если бы Оберон пожелал. Однажды…

– Как ты попал сюда, в мою камеру? – спросил я.

– Я же сказал тебе: прошел.

– Сквозь стену?

– Конечно, нет. Сквозь Тень стены.

– Но в Амбере сквозь Тень ходить нельзя. В Амбере нет Теней.

– Ну, я сжульничал, – призвался он.

– Так как же все-таки ты сюда попал?

– Я создал новый Козырь и прошел через него, чтобы посмотреть, что там по эту сторону стены… Ах ты ж! Только что вспомнил – я же не могу без него вернуться! Придется делать новый. У тебя не найдется чем подкрепиться? И чего-то, чем рисовать? И на чем?

– Возьми, вот кусок хлеба, – сказал я, отдавая ему свой хлеб. – Тут есть еще сыр, можешь взять и его.

– Благодарю тебя, Корвин! – воскликнул Дворкин и с волчьей жадностью накинулся на еду. Потом выпил всю воду. – Так. Теперь, если ты одолжишь мне перо и кусочек пергамента, я немедленно вернусь в свои апартаменты. Мне хочется дочитать одну книгу. Приятно было с тобой побеседовать. Жаль все-таки, что с Эриком так вышло. Ну я к тебе как-нибудь в другой раз загляну, еще поболтаем. Если увидишь отца, скажи ему, чтобы он на меня не сердился, потому что…

– У меня нет ни пера, ни пергамента, – заметил я.

– Господи, – сказал горбун, – это же не цивилизованные условия!

– Точно так. Впрочем, в характере Эрика.

– Хорошо, а что у тебя есть? Мне все-таки больше нравятся мои личные покои – там освещение лучше…

– Ты разделил со мной обед, – сказал я. – А теперь я хочу попросить тебя о небольшом одолжении. Если ты выполнишь мою просьбу, обещаю: я сделаю все, чтобы помирить тебя с Обероном.

– И чего же ты от меня хочешь?

– Я всегда восхищался твоим искусством, – сказал я, – но всегда хотел иметь одну нарисованную тобой картину. Ты же помнишь маяк Кабры?

– Конечно. Я там часто бывал. И знал тамошнего смотрителя, Жупена. Мы играли с ним в шахматы.

– Больше всего на свете, – продолжал я, – мне хотелось бы увидеть одно из твоих волшебных изображений этой большой серой башни.

– Очень простой сюжет, – ответил Дворкин, – и довольно приятный. Помнится, я даже делал кое-какие предварительные этюды, но дальше как-то не пошло. Других забот было полно. Я принесу тебе один из них, если хочешь.

– Нет, – сказал я. – Мне бы хотелось иметь нечто посущественнее: чтобы эта прекрасная вещь скрашивала бы мое одиночество, служила бы мне утехой… да и всем прочим, кто попадет сюда после меня.

– Похвально, – произнес он. – Только как ты себе это представляешь?

– Есть вот такое стило, – сказал я (ложка к тому времени стала весьма острой), – а рисунок мне бы хотелось иметь на дальней стене, чтобы я любовался им, когда отдыхаю.

Дворкин некоторое время молчал.

– Освещение ни к черту, – заявил он наконец.

– У меня есть несколько коробков спичек. Я буду зажигать их одну за другой и светить тебе. А можно еще солому зажечь, если спичек не хватит.

– Далеко не идеальные рабочие условия.

– Знаю, о великий Дворкин, и прошу прощения! – воскликнул я. – Увы, это лучшее, чем я располагаю. Однако произведение искусства, созданное твоей гениальной рукой, будет безмерно скрашивать сие убогое существование.

Он опять захихикал.

– Ну хорошо, – согласился он. – Только ты должен будешь светить мне и потом, чтобы я смог нарисовать еще и путь назад, в свою камеру.

– Согласен, – сказал я, нащупывая в кармане спички.

У меня было три полных коробка и один початый.

Я вручил мастеру ложку и подвел к стене.

– Как инструмент? – спросил я.

– Это заостренная ложка, не так ли?

– Совершенно верно. Скажи, когда будешь готов, и я зажгу спичку. Тебе придется рисовать очень быстро, потому что запас спичек очень мал. Половина пойдет на маяк, а вторая – на твой собственный рисунок.

– Хорошо, – согласился Дворкин.

И я зажег первую спичку.