Девять жизней Николая Гумилева

— А я вот имел сомнительную честь с ним лично познакомиться, — командир семьдесят девятой бригады Рабоче-Крестьянской Красной Армии затушил окурок в пепельнице, изображавшей нагую нимфу, и потянулся к бутылке бордо. — Как раз изнывал от скуки в Аддис-Абебе и размышлял, а не жениться ли мне на девице Бекетовой. У посла мы с этим самым Николаем Степановичем и познакомились. Пренеприятнейший, доложу вам, тип. Гордец и выскочка. Наврал, подлец, что закончил Сорбонну. Позже я навел о нем справочки. Ничего этот Гумилев не заканчивал. Год проучился в Петербургском университете, год в Сорбонне, но так и не довел нигде дела до конца. Он и гимназию-то с трудом окончил. Наглый лжец и самозванец. Тумана напускает, интересничает! Жена посла все удивлялась, отчего это после свадебного путешествия в Париж Гумилев сразу же покинул молодую жену и отправился в Абиссинию. А разгадка, друг Штольц, проста! Пока Гумилев посещал музеи, супруга его спуталась с художником-итальяшкой, и этот самый Модильяни рисовал с нее непристойные картинки. Ну, поэт наш узнал, расстроился и уехал в Африку. А в посольстве наплел, что долгими отлучками поддерживает в супруге пламя страсти.

— Зная вас, Семен Аркадьевич, могу предположить, что вы прямо высказали все, что о нем думаете, — польстил Штольц.

— Нет, не стал, — махнул рукой Вилькин. — Не захотелось дам расстраивать. Я же виды на эту чертову куклу Зиночку имел. За что горько поплатился. Оказалась Зинаида Евсеевна шлюхой, дурой, да к тому же и кокаинисткой. Если бы не Гумилев, ни за что бы на ней не женился. Очень меня Николай Степанович разозлил, заигрывая с Зинкой. Стихи ей посвятил. Ну, да я тоже в долгу не остался. Такую шутку с поэтишкой сыграл! Заставил курьером на себя поработать. Причем, заметьте — не заплатил ему за транспортировку сверхценного груза ни копеечки! Более того, поэт наш даже не в курсе, что у него в прибывшем в Россию багаже до сих пор находится мой тайник!

— Вы уверены, что ваш груз до сих пор у него?

— Абсолютно. Я затребовал перечень переданных Гумилевым в Академию наук африканских экспонатов, и моего тайника среди них не оказалось. До поры до времени пусть груз у Гумилева побудет, так надежнее. Да и груз тот — смешно сказать. Это тогда мне казалось, что цены он необыкновенной. А теперь я понимаю, что все это мишура. Мне товарищ Троцкий многое объяснил. Ты, говорит, Семен Аркадьевич, не там для народа своего счастье ищешь. Мировая революция — вот что сделает всех нас счастливыми.