Девять жизней Николая Гумилева

А подготовленный Штольц немедленно протянул бьющейся в истерике Зинаиде заранее припасенный порошок. И вот уже радостная улыбка осветила ее лицо, а в глазах засиял неподдельный восторг. Жена комбрига торопливо схватила коробочку, раскрыла, запустила внутрь пальцы, извлекла щепотку, бережно пристроила зелье на кулак между указательным и большим пальцами, судорожно вдохнула и блаженно прикрыла глаза. И в тот же миг случилась чудесная метаморфоза — от злобной истерички не осталось и следа. Через минуту она уже суетилась в гостиной, накрывая стол и изображая гостеприимную хозяйку. На не слишком-то чистой скатерти появилось блюдо с сочными ломтями ветчины, белый хлеб, сливочное масло, мадера и шоколадные конфеты — по тем временам роскошь необыкновенная.

— Прошу меня простить, почти все съедено и выпито, придется довольствоваться тем, что чудом еще сохранилось, — рассаживая гостей на легкие венские кресла с гнутыми ножками и играя глазами, кокетничала разрумянившаяся Зиночка.

Принятая доза явно пошла ей на пользу, отметил про себя Штольц. Дамочка сделалась весела, радушна и общительна. А вот Татьяна… На Татьяну он боялся смотреть. Стоило его взгляду случайно скользнуть по ее тонкой фигуре, как дыхание перехватывало и сердце замирало, готовое остановиться совсем. Она была невероятно похожа на Ванду Борецкую, с которой во время гастролей Варшавского театра в Петербурге у Генриха был роман.

Инженер увидел ее в «Сирано де Бержераке», где Борецкая играла Роксану. Увидел и больше уже не пропустил ни одной постановки с участием Ванды, хотя и работал в то время вместе с инженером Кривошеиным над реконструкцией Чернышева моста. Мост имел каменные опоры и арочные береговые пролетные строения, а центральный деревянный пролет во времена постройки был разводным. Разводные механизмы находились в четырех гранитных башнях, симметрично расположенных на мосту.